Эрик Перрен - Маршал Ней
Сегодня нам известно, что перед Неем было лишь несколько тысяч вражеских солдат, которых он мог легко уничтожить. Всего несколько тысяч, и у каждого только по десять патронов в сумке. Но маршал этого не знал. Надо признать, Ней приучил нас к тому, что начиная с битвы при Йене сломя голову, не раздумывая, с безрассудной храбростью он бросался навстречу неизвестному. Его осторожная оборонительная тактика 15 июня настолько необычна для него, что даёт основания для подозрений. Обвинители во главе с Гурго утверждают, вопреки известным фактам, что Ней сообщил Императору о занятии Катр-Бра вечером 15 июня. На самом же деле маршал никогда ничего подобного не утверждал. Доказательством тому является его донесение Сульту относительно расположения частей, отправленное в 11 часов вечера. Из него следует, что совесть его чиста. Многие историки с большим доверием отнеслись к свидетельствам Груши, который утверждает, что лично слышал, как Наполеон отчитывал Нея за неподчинение приказу, предписывавшему ему двигаться к Катр-Бра, но при этом никто не обращает внимания на заявление того же Груши: «Я настолько далёк от желания критиковать действия маршала Нея, что, напротив, предлагаю далее снять с него обвинения в большей части вменяемых ему ошибок, опубликовав полученные им приказы. Я располагаю данными о времени их вручения. Эти приказы почти во всём отличаются от содержания документов, составленных позже на острове Святой Елены»{381} Ней должен был прощупать противника, чтобы понять, с кем имеет дело. Что он и сделал! В соответствии со своим планом на 15 июня Наполеон намеревался начать операцию позже. Это ему удалось! Принц Бернхард Саксен-Веймарский осмелился на то, на что не решился Ней: он продолжил наступление двумя батальонами, несмотря на риск быть раздавленным силами всей противостоящей армии. Поэтому, когда мы видим, что неприятель закрепился в Катр-Бра, в деревне, которой Ней пренебрёг, и не только закрепился, но и продолжал там концентрировать силы, не следует обвинять одного человека, скорее в этом виноваты обстоятельства.
Адъютант Нея полковник Эйме утверждал, что в ночь с 15-го на 16 июня его шеф ужинал с Императором и что многие офицеры в были тому свидетелями. Тем не менее правдивость данного утверждения представляется крайне сомнительной, если учесть опасность, которой бы подвергся маршал, отправившись в ставку Наполеона в Шарлеруа ночью, когда враг располагался всего в двух лье позади. Гораздо вероятнее, что Ней просто отправил Императору донесение, о чем, собственно, и сообщается в его письме от 7 часов утра 16 июня, обнаруженном в архиве Гурго: «Первый корпус находится в Жюме. В моем вчерашнем донесении я об этом сообщил». Свидетели и историки единодушно описывают маршала Нея как молодого и не очень умного пса, кидающегося на всех, непредсказуемого, спонтанного, не способного усидеть на одном месте. Поведение Нея при Ватерлоо не соответствует подобному образу. Несчастный маршал стал настолько осторожным и медлительным, что его можно упрекнуть в пассивности! Нам ничего не известно о, возможно, ошибочных, но твёрдых взглядах Наполеона в этот момент. Напрасно некоторые авторы подчёркивают ограниченность представлений Императора относительно складывающейся ситуации. Его апологеты бессовестно выбрасывают всё, оставляя только то, что подчёркивает в поведении князя Москворецкого 15 июня 1815 года его бездействие, «паралич», по их выражению. Однако термин «паралич» выбран неудачно, слово «недееспособность» точнее соответствует ситуации. Он не способен перегруппировать свои силы, не может распорядиться двумя корпусами и четырьмя кавалерийскими дивизиями, не успевает вовремя приказать Друэ д’Эрлону приблизить своих людей, вместо того чтобы держать их более чем в десяти километрах от головы колонны до 10 утра 16 июня. Нею не хватает умения руководить армией, это известно ещё с кампании 1813 года. Его стихия — ясные ситуации, отчётливые приказы, а не длинные подробные послания, как то, что ему направил Наполеон утром 16 июня. В этом документе Император перечисляет двадцать условий, при которых маршалу следует выдвинуть первую дивизию на два лье вперёд за Катр-Бра, «если не будет препятствующих обстоятельств». Вот вам условие, которое лишает маршала возможности действовать уверенно и, безусловно, заставит его сомневаться в соответствии манёвра планам Императора. Этот пассаж объясняет секрет столь незначительных успехов 16 июня и при Линьи, и при Катр-Бра. Сбитый с толку многочисленными приказами — всего их девять, — Ней должен принять решение относительно наступления на Катр-Бра, в то время как Наполеон охвачен идеей-фикс: взять Брюссель. В течение первой половины дня 16 июня Император думает лишь о лёгком марше на этот город, забывая, что он не знает, где находятся Блюхер и Веллингтон. План вырисовывается во время диктовки длинных приказов, записываемых Сультом незадолго до шести часов. Никто ничего не предпринимает. Генералы удивлены очевидной апатией. Ней пренебрегает предосторожностями на случай лобовой атаки противника. Эшелонировав свои войска, он уже не может организовать достойный ответ в любом из возможных направлений. Проведя ночь в Госсели, к 7 часам утра он возвращается во Фран-лез-Анвэн. Наполеон даёт ему в подкрепление восемь полков тяжёлой кавалерии. Это свидетельствует о том, что маршалу предстоит выполнить важную задачу, но Ней решил ничего не предпринимать, пока не убедится, что Император, со своей стороны, удерживает прусские войска. Он даже не организует разведку, несмотря на то что стрелки принца Бернхарда Саксен-Веймарского отбросили передовые французские посты к краю леса Ютт, расположенного справа от дороги Шарлеруа — Брюссель.
Маршал уверен в своем положении, даже слишком. Генерал Башлю замечает в разговоре с Неем, что холмистость рельефа и высота пшеницы в полях позволят его дивизии скрытно подойти к противнику, на что маршал решительно отвечает: «Нужны ли все эти предосторожности, если вы имеете дело с горсткой немцев, которые вчера едва ускользнули от наших сабель под Госсели?»{382} Офицер не возражает Нею, стремящемуся, как всегда, произвести впечатление человека, которому судьба подчиняется, как послушный слуга. В 11 часов молодой генерал де Флао, который так любил петь с княгиней Москворецкой в её салоне, передаёт маршалу Нею личные инструкции Наполеона, касающиеся занятия перекрёстка дорог в Катр-Бра. Генералу было поручено передать приказ и проследить за его исполнением, позже он скажет: «В тот день я постоянно был рядом с маршалом. Как всегда, маршал был храбр и решителен, но при этом не проявлял никакой инициативы, ограничиваясь лишь тем, что по прибытии новых частей посылал их вперёд или сам вёл на неприятеля. Маршал, как говорят, пытался взять быка за рога, но противник находился в очень сильной позиции, и Ней не располагал достаточными силами для победы».{383}
