Алекс Савчук - Прутский Декамерон
– Давай уйдем отсюда, Лека, – шептал я, обнимая и жадно целуя девушку, – посидим где-нибудь, не будем мешать людям выражать друг другу свои чувства.
Лека, однако, не двигалась с места: она мягко упираясь мне в грудь ладонями, шептала: «Нет, Савва, нет». При этом она беспокойно озиралась по сторонам; она, конечно же, не доверяла мне, понимая, что с ней сейчас может произойти все что угодно.
Итак, мне ничего другого не оставалось, как привести в исполнение мгновенно созревший в моей голове план – я подхватил девушку на руки и понес в комнату для официантов. Дорогой она пыталась вырваться, освободиться, громко шепча: «Ну пожалуйста, Савва, ну не надо!», но я быстрым шагом преодолел два длинных коридора, и лишь толкнув дверь и войдя в нужное мне помещение, опустил ее на ноги. В комнате официантов царил почти полный мрак – единственное окно пропускало внутрь совсем немного света с улицы. Лека стояла молча, судорожно вцепившись руками в рукав моего пиджака, и глядела по сторонам, пытаясь определить где мы находимся. Мне же здесь осматриваться не требовалось: я в этой комнате и на ощупь знал, где и что находится, так как неоднократно ее посещал вместе с разными подружками прежде – и в светлое, а чаще, конечно, в темное время суток. Вот перед нами чернеет ряд шкафчиков раздевалки, по высоте более чем наполовину перекрывающий окно, а здесь, сбоку, между стеной и шкафчиками находится кем-то предусмотрительно припасенный полуторный матрас.
Пока Лека озиралась по сторонам, я достал матрас и бросил на пол, после чего опустился на него коленями, увлекая девушку за собой. Ольга от неожиданности споткнулась о мои ноги и повалилась навзничь, но тут же стала барахтаться, сопротивляться, упираясь в меня руками, а я, даже не прикасаясь к ней, а лишь сдерживая, стал нежно целовать со словами:
– Лелечка, милая, хорошая, прелесть моя, не волнуйся и не бойся. – И неожиданно добавил: – Поверь, я и сам боюсь. – И это было правдой.
Лека, не чувствуя какой-либо агрессии и даже объятий с моей стороны – я касался ее лишь губами – стала понемногу привыкать к новому для себя положению и вскоре почти успокоилась. Мы лежали рядом, она не делала больше попыток вскочить и убежать, а я легко поглаживая рукой ее шикарные каштановые локоны, спрашивал:
– Ты меня боишься, милая? Или себя? А может, тебя страшит это, близость между мужчиной и женщиной? Не бойся, я буду самым нежным и ласковым из всех, кто когда-либо прикасался или прикоснется к тебе.
«Да… – думал я в замешательстве, почти физически осязая страх своей партнерши, – можно об этом говорить сколько угодно, но какие слова нужно произнести, чтобы убедить девушку отдаться в первый раз – ведь даже если она этого хочет, то все равно боится, не понимая, и что ее при этом ждет, она попросту испытывает чувство страха перед неизведанным. Это только слово такое красивое – дефлорация, будто бы цветок срываешь, – а сам процесс…».
– Савва, – прошептала Ольга. – Я понимаю, я все понимаю, но я не могу…
– Не можешь «что»? – спросил я, мгновенно сжав ее в своих объятиях.
– Я понимаю, что ты мужчина, что тебе нужна женщина, что ты хочешь…, но я не могу… ведь у меня, ты же знаешь, есть парень, там, в Кишиневе, через месяц у нас с ним свадьба. Все уже решено и договорено.
– Ну так и что из того, значит, я тебя подготовлю к семейной жизни, – жестко сказал я, целуя ее.
– Нет, нет, милый, – просила она, отвечая, тем не менее, легкими поцелуями на мои, – не надо, не сегодня, не сейчас.
– Но я хочу тебя сейчас, и ты будешь моей, – не сдержался я и вновь крепко сжал ее в объятиях. Теперь вместо слов послышались всхлипывания, я разжал объятия и вновь стал нежно целовать ее, очень целомудренно, как в прошлую, первую ночь нашего знакомства. Вскоре, почувствовав, что она опять стала успокаиваться, я сказал:
– Лека, ты можешь сейчас встать и уйти, и ничего не будет. Только сейчас, слышишь, уже через минуту будет поздно, потому что я так хочу тебя, что больше не смогу за себя отвечать.
Она покачала отрицательно головой и, всхлипнув, прижалась ко мне…
Признаться, в это мгновение кровь, бушующая во мне, достигла точки кипения, и я тут же набросился на нее, срывая с девушки одежды. И это мне почти удалось, Лека лишь слабо сопротивлялась. Но когда я добрался до нижнего белья – трусиков и лифчика, Лека стала сопротивляться с удвоенной силой, неожиданной и удивительной для меня в таком хрупком теле. С огромным трудом мне удалось справиться с ее трусиками и вот она, милая Оленька, передо мной – полностью обнаженная и такая прекрасная. Ранее скрытое от меня одеждой ее тело было прелестно – девичье тело, невинное и ужасно желанное. Лека уже ни о чем не просила, все свои силы направив против моих объятий, она даже слегка вспотела, ее тело пахло при этом словно тело ребенка – парным молоком. Мы по-прежнему лежали на матрасе перпендикулярно ряду шкафчиков, Ольга стала отодвигаться из-под меня ползком назад, послышался скрип – это прогнувшаяся половица поддалась давлению нашего веса, из-за чего неожиданно отворилась дверца ближайшего к нам шкафчика.
Секундное затишье, и я опять пытаюсь сократить расстояние между нашими телами, Лека вновь ползет от меня на спине и ее голова по плечи уходит в проем шкафчика. Я преследую ее – моя голова влезает в тот же шкафчик, только полкой выше – теперь между нашими лицами тонкая фанерная перегородка. Создалась ситуация смешная и курьезная одновременно, только, думаю, моя пассия не могла оценить ее по достоинству. Лека вздохнула мучительно, почти со стоном, – в эту минуту она поняла, что теперь ей некуда больше отступать. И действительно – мы обнажены, она у меня в руках, мое естество предельно напряжено, наши тела соприкасаются, и хотя я уже очень близок, буквально в миллиметрах от цели, я все еще не делал решительных движений. Проходит минута в таком положении, затем другая, девушка немного успокаивается, чуть-чуть расслабляется, и я шепчу Ольге, не видя ее лица:
– Лека, ты самая милая и прекрасная девушка на свете, вылезай из шкафа, я хочу тебя… видеть.
– Нет-нет, ты мне сделаешь больно, Савва, – говорит она вновь напрягаясь, пытаясь тем самым сохранить между нашими телами дистанцию, хотя это не просто – удержать восемьдесят моих агрессивных килограммов.
– Не бойся, – шепчу я сквозь фанеру, – расслабься, вылезай, и все закончится хорошо.
– Я хочу, но я боюсь, – шепчет она в ответ сдавленным голосом.
«Моя милая девочка – она хочет!» Мое сердце билось учащенно и восторженно – ее желание выбраться из этого капкана я воспринял как желание близости. Секунды кажутся мне минутами, я уже не уверен, что делаю то, что нужно, и где-то начинаю понимать, что, может быть, пора остановиться, когда вдруг неожиданно ощущаю, как Ольга расслабляется, пытаясь выбраться из шкафчика и двигается мне навстречу.
