Алекс Савчук - Прутский Декамерон
Надо признать, я увлекся поцелуями и это было для меня необычно вдвойне: во-первых, я не люблю целоваться и, несмотря на свой достаточно зрелый возраст, считаю, что не умею этого делать; во-вторых, в отношениях с женщинами вообще предпочитаю обходиться без поцелуев, из-за чего по вполне понятной причине имел лишь за последнее время несколько скандалов и массу сцен от своих подружек. А тут мне вдруг почему-то хотелось и даже нравилось целоваться, – именно с этой девушкой. Так, когда в одно из мгновений я захватил губами пухлые Ольгины губки с легким горьковато-сладким привкусом на них шампанского, то больше уже не хотел расставаться с ними – то были милые, наивные, девчоночьи губы. Ольга, чуть не задохнувшись, дернулась испуганно – только тогда я с сожалением отпустил их. На Ирку, прижавшуюся спиной к моей спине, мы не обращали никакого внимания, а она делала вид, что ей все происходящее рядом безразлично. Мне, лежащему между девушками, было, в отличие от них, тепло, удобно, и почти комфортно: они с двух сторон согревали меня своими телами, а Ольга, в то время как мы с ней целовались, согревала мои уста и… мое сердце, которое радостно замирало от необычных для меня ощущений.
Казалось, прошла уже целая вечность с момента отъезда Кондрата; я был зол на товарища и даже подумывал о том, чтобы отобрать у него по приезду домой ключи от машины. Эту машину, старенькую раздолбанную «копейку», которой было уже не менее 11 лет от роду, мне доверила соседка, вдова, оставшаяся без мужа, и, соответственно, без водителя, а я отдал машину в распоряжение Кондрата, так как сам не водил и прав не имел. Кондрат, кстати, прав тоже пока не имел, ему только-только исполнилось восемнадцать, но юноша уверенно сказал, что проблем никаких не будет, он, мол, все берет на себя.
Мое бедное тело уже ныло от врезавшихся в него жестких стержней кукурузы, предутренняя сырость как пологом накрыла местность, знобким холодком проникая под одежду, когда мы наконец увидели свет фар и услышали шум мотора, затем и Кондрат появился, предстал перед нами, улыбаясь во всю свою наглую рожу.
– Странно, что ты вообще о нас вспомнил, Кондратий Спиридонович, – не удержался я от упрека, с трудом вставая с нашей импровизированной лежанки и подавая поочередно Ольге и Ирине руку, чтобы помочь им подняться.
– О, да я вижу, вы тут тоже зря времени не теряли, – нашелся он, кивая на Ольгу, опиравшуюся на мою руку. От такой явной наглости все слова в моем рту превратились в ледяные шарики, и я не нашелся, что ему и сказать. В следующую секунду мы атаковали машину, тормоша молчаливо и отрешенно сидевшую внутри Милену и через двадцать минут, миновав центр города, уже подъезжали к студгородку.
Когда наши девушки, преодолев дыру в сетчатом заборе, смешались с другими студентками, собиравшимися на работу в первую смену, на улице было уже совсем светло. Высаживая меня у дома, Кондрат сказал:
– Не обижайся, брат, вечером я тебе расскажу как и что, а теперь извини, поеду домой, очень спать хочется.
Ночь вторая
Следующая ночь вновь застала нас у ворот завода, Кондрат, сидя на водительском месте и барабаня пальцами по рулю, детально рассказывал мне, как он ловко вчера вычислил наших преследователей. Я по ходу его рассказа ничего не спрашивал, не делал никаких замечаний, только повторял периодически: «Угу, угу», что вскоре выбило его из колеи повествования и Кондрат умолк, и я тоже молчал, досадуя на товарища, что всю прошлую ночь провел в какой-то канаве благодаря, конечно, в первую очередь тому мерзавцу, который за нами следил, а уже во вторую очередь несвоевременно вспыхнувшей похотливости Кондрата.
А следившим за нами мерзавцем, как выяснилось в ходе вчерашней ночной погони, на этот раз за самим преследователем, оказался опер уголовного розыска по кличке Банан, являвшийся до вчерашнего дня нашим общим приятелем. Впрочем, мы и раньше предполагали, что это именно Банан за нами следит – собирает на всякий случай компромат, собака ментовская, но чтобы так нагло, с преследованием на машине – такого прежде не было, или, во всяком случае, мы этого не замечали. А может, и это вернее всего, его кто-то попросил об этом – последить, а вот кто именно – теперь нам предстояло это выяснить. Одно лишь во всей этой истории согревало мою душу, вернее одна – Ольга, целовавшаяся со мной предыдущей ночью, и я уже не мог об этой ночи сожалеть, вспоминая ее мягкие, податливые, с горьковато-сладким привкусом губы…
Кондрат, который в конце своего повествования признался мне в том, что после того, как он увидел в кабине преследовавшего нас автомобиля мента Банана, счел свою миссию выполненной, свернул в одну из лесополос и там набросился на Милену, заставив девушку отдаваться ему всеми известными способами и во всех мыслимых позах, смотрел теперь на меня по-щенячьи вопросительно-преданно в надежде на прощение. И был, конечно, мною прощен, о чем я ему просигналил небрежным взмахом руки, – ну не мог же я, в самом деле, на своего друга из-за этой истории по-настоящему обижаться. Теперь я стал думать об этой самой Милене, об отношениях с которой Кондрат рассказывал все в мельчайших подробностях, и удивлялся. Конечно, бедная девочка осталась темной ночью наедине с этим монстром – что ей еще оставалось делать, как не исполнить все его желания и требования, уж я-то знаю его методы и подходы к женщинам, я и сам, надо признать, такой же, если не хуже.
– Послушай, – сказал я товарищу, прерывая его красочное повествование. – Если девчонки опять придут втроем, то на этот раз настанет твоя очередь развлекать двоих, а мне достаточно и одной.
– Я надеюсь, сегодня этой твоей девочки Олечки (в его тоне прозвучало эдакое снисходительное пренебрежение – сам Кондрат девственниц терпеть не мог) не будет, и мы отдохнем красиво, с полной самоотдачей, – самонадеянно заявил он.
– Ты хочешь сказать, что Милена после вчерашнего и сегодня придет? – откровенно удивился я.
– А куда она денется? – в свою очередь удивился Кондрат.
– И вообще, я думаю, что ей наше вчерашнее приключение понравилось.
На это его нахальное заявление у меня уж не было что, и сказать, однако, как это ни странно, Милена, как выяснилось впоследствии, действительно после всего между ними произошедшего вновь жаждала встречи с ним. (Мне было бы гораздо легче понять это, если бы целью этой новой встречи с Кондратом было ее острое желание отрезать ему яйца).
* * *Студенты толпой валили на выход через проходную вот уже минут десять, когда мы увидели, наконец, как от людского потока отделились две девичьи фигурки, которые то и дело оглядываясь, направились в нашу сторону. Кондрат завел двигатель, дверцы машины открылись, и Ирина с Ольгой – наши вчерашние приятельницы – нырнули внутрь и стали устраиваться на заднем сиденье.
