Андрей Богданов - Суворов
Дальнейшего начальник Суворова не видел, но описал скороговоркой, судя по всему, со слов Суворова. Каменскому оставалось пожинать лавры и считать потери врага. Неприятель бежал, «потеряв пленными 53 человека, а неприятельской урон считал он, Каменской, до пятисот человек. По объявлению пленных, было в сем корпусе турецкой пехоты до 25 000 человек, а конницы до 15 000». Ни о какой нелюбви между Каменским и Суворовым, выдуманной историками, в этот момент не было и речи. Напротив, Каменский в рапорте «похвалял… его сиятечьству генерал-фельдмаршалу ревностные труды и оказанное мужество генерал-порутчика Суворова в сей победе, коим, как бывшим впереди, управляема была атака и неприятель трижды был опрокинут».
Рапорта измученного лихорадкой Суворова не сохранилось. Но его воспоминания о битве чрезвычайно точны. Они раскрывают совершенно иной взгляд на события 9 июня 1774 г. и военное искусство полководца, в которое битва при Козлуджи внесла важнейшее открытие «предпобеждения» неприятеля. Сам термин «предпобеждение» Суворов стал часто употреблять, как мы увидим, позже. Сформулировал генерал его во время боя или впоследствии — не важно. Главное, что именно в ходе битвы родился метод, позволявший быстротой и натиском не разгромить вражескую армию «стенка на стенку», массово поубивав и пленив солдат противника, а разогнать ее, не позволив противнику дать генеральное сражение и погубить его солдат.
Мое описание битвы может быть лучше иных, но вряд ли оно станет лучше, чем суворовское. Предоставлю слово Александру Васильевичу, делая комментарии в скобках: «Последнюю баталию в турецкой войне выиграл я при Козлуджи, пред заключением мира. Резервной корпус команды моей соединился с Измаильским. Турецкая армия, около пятидесяти тысяч, была под командою Резак-эфенди и главного янычарского аги, была на походе чрез лес. И встречена нашей конницей, которая захватила их квартирмейстеров, с генеральным, и принуждена была уступить силе.
От моего авангарда три батальона гренадер и егерей с их пушками, под командою гг. Трейдена, Ферзена, Река, остановили в лесу противный авангард, восемь тысяч албанцов, и сражение начали. Скоро (русские) усилены были команды генерала Озерова каре двуполковым, Суздальского и Севского… но почти уже предуспели сломить албанцев, соблюдая весьма свой огонь. Сие поражение продолжалось близ двух часов около полудня. Люди наши шли во всю ночь и не успели принять пищу, как и строевые лошади напоены не были.
Лес прочистился; мы вступили в марш вперед; на нашем тракте брошено несколько сот телег с турецким лучшим шанцевым инструментом; происходили неважные стычки в лесу; конница закрывала малосилие пехоты нашей; ее было до четырех тысяч; старший — генерал Левис, которого поступками я весьма одолжен; я оставляю прочее примечание.
Шли мы лесом девять верст, и, по выходе из него, упал сильный дождь, которой наше войско ободрил, противному ж мокротою причинил вред. При дебушировании (выходе войск из теснины) встречены мы сильными выстрелами трех батарей на высотах, от артиллерии барона Тотта (барон Тотт поставлял турецкой армии новейшие пушки) и каре. (Русские), взяв свою дистанцию, их одержали и все взяли. Хотя разные покушения от варварской армии на нас были, но без успеха; а паче препобеждены (выделено мной — Авт.) быстротою нашего марша и перекрестными пушечными выстрелами, как и ружейной пальбой, с соблюдением огня. Здесь ранен был внутри каре князь Ратиев, подполковник: ялын-кылыджи (пехота с саблями и ятаганами), по их обычаю, в оные внедряются.
Полем был наш марш, большей частью терновником, снова девять верст, и при исходе его прибыл к нам артиллерии капитан Ба-зин и с ним близ десяти больших орудий, которыми открыл пальбу в лощину, внутрь турецкого лагеря. Уже турки всюду бежали; но еще дело кончено не было, — за их лагерем усмотрел я высоту, которую одержать надлежало. Пошел я сквозь оный с подполковником Любимовым и его эскадронами, каре ж его обходили и потому замешкались. По занятию мною той высоты произошла с турецкой стороны вдруг на нас сильная стрельба из больших пушек, и, по продолжению, приметил я, что их немного, то приказал от себя майору Парфентьеву взять поспешнее и скорее три Суздальских роты, их отбить, что он с крайнею быстротою марша и учинил.
Все наше войско расположилось на этих высотах, против наступающей ночи, и прибыл к нам г. бригадир Заборовский с его каре комплектного Черниговского полка. Таким образом, окончена совершенная победа при Козлуджи, последняя прошлой турецкой войны.
Был я на лошади часто в огне и грудном (рукопашном) бою; тогдашняя моя болезнь столько умножилась, что я отбыл лечиться за Дунай, почему я за реляцию, ниже за донесение мое, в слабости моего здоровья, не отвечаю, но доволен в душе моей о известных следствиях от сего происшествия».
Для военного искусства Суворова Козлуджи стало подтверждением полезности боевого сочетания традиционного каре — и колонны с ее высокой пробивной силой (особенно в узких местах) и большой скоростью передвижения, которая не позволила туркам дать организованное сражение. Большая часть сражения, длившегося целый день, прошла в прорыве через лес и стремительном марше, через лес и терновник, с развертыванием в каре только перед лицом опешившего неприятеля.
Следствий разгрома при Козлуджи было два. Во-первых, с великим трудом собранная турками отборная армия была морально сломлена и попросту разбежалась. В панике турки убивали друг друга, сражаясь за лошадей для бегства. Стреляли даже в своего главнокомандующего. Суворовские богатыри взяли 107 знамен, 29 изготовленных французами пушек, богатый лагерь, множество пленных — ведь русские голов не резали. «С покорившимися наблюдать человеколюбие», — требовал Суворов.
Вершиной человеколюбия была сама тактика Суворова. Не позволив туркам развернуть войска для сражения, разгромив врага прежде, чем большинство его солдат смогло пустить в ход оружие, он свел к минимуму не только свои, но и турецкие потери. «Удар от пехоты и артиллерии нашей, учиненный наступательно, решил победу так, что этот неприятельский сильный корпус был разбит совершенным образом, и бегу отдавшиеся турки гонимы были… несколько верст», — рапортовал Румянцев императрице (Д I.594). При этом русские потеряли 57 человек убитыми и 134 ранеными. А турки из 40-тысячного корпуса — всего 500 человек убитыми и 100 пленными!
Славную победу совет русских генералов использовал, чтобы расположить войска на отдых и затем спокойно отступить. Но второе следствие победы при Козлуджи не заставило себя ждать.
