Имбер Де Сент-Аман - Жозефина
Ревность исподволь подтачивала восторженную любовь Наполеона, и со временем она становилась менее пылкой, оставаясь все же достаточно сильной, что позволяло ему прощать мелкие неприятности, исходившие от супруги. Жозефина все еще была идеалом его сердца, все еще царила в нем безраздельно, но огонь страсти не пылал уже с прежней силой.
Египетская кампания надолго разлучила генерала Бонапарта с женой, и его родственники не преминули воспользоваться этим, чтобы вновь вызвать у него сомнения в ее верности. Родня, начиная с матери и кончая самой младшей сестрой и невесткой, старались как можно более живописно представить поведение Жозефины в его отсутствие, при этом не всегда придерживаясь истинного положения вещей. Вина Жозефины была в порядочной степени преувеличена ими, потому что они ненавидели «родственницу» от всего сердца.
Наполеону было горько читать эти сообщения. Всему виной его легковерность, к тому же у него исчезло прежнее доверие к Жозефине. Впрочем, это оказалось последней вспышкой той страсти, какой он пылал с самого начала к Жозефине. Теперь его любовь принадлежала уже не ей одной. Тот, в ком прекраснейшие женщины Италии не возбудили никакого интереса, кто желал лишь одну Жозефину, кто жил только для нее, только для нее одной преумножал славу и ей посвящал все свои победы, единственный во всей армии отказывался от всяческих удовольствий, теперь первый раз почувствовал влечение к другим женщинам.
Возвращался во Францию Наполеон с твердым намерением развестись. Но развод совершенно не входил в расчеты Жозефины. Каким бы милым и очаровательным ни был Шарль, он не генерал Бонапарт, чье имя прогремело на весь свет.
Бонапарт не устоял перед мольбами Жозефины и ее детей, к которым прикипел сердцем. Он все-таки любил эту женщину, у него не было никого ближе и роднее. В глубине души он, быть может, винил в измене не только жену, но и себя. Не надо было оставлять ее одну, следовало всегда оберегать, как он впоследствии поступал с Марией Луизой. Относительно женской верности Наполеон был невысокого мнения. Но можно ли это поставить ему в упрек? Какого рода женщин пришлось узнать ему? Дамы времен Революции и Директории не могли дать ему примера недоступности и твердости. Они жадно бросались на каждое подвернувшееся им случайное удовольствие, отдавались первому чувственному капризу и были неразборчивы. Поэтому он простил Жозефину, однако с одним условием: никогда больше не видеться с Шарлем.
После знаменательной супружеской сцены, происшедшей сразу же после возвращения Наполеона из Египта, когда судьба Жозефины висела на волоске, она стала осторожной. Пропасть, на краю которой она стояла, была слишком глубокой и страшной, чтобы у нее впредь явилась охота еще раз подвергнуть себя опасности свалиться в нее. С этих пор они как бы поменялись ролями. Теперь уже не Наполеон предавался ревности и страстному отчаянию, а Жозефина. С тех пор общество больше не возбуждает сплетни об изменах Жозефины. И причина вовсе ке в возрасте. Наконец Наполеон действительно отыскал лазейку в ее сердце. Чем выше он возносился в славе, величии и могуществе, тем сильнее она его любила. С какой радостью ловила она малейшую искру его прежней страсти к ней! Но теперь Жозефина была ему больше другом, товарищем по жизненному пути, женщиной, которая понимала его лучше всех, перед кем он мог облегчить свое сердце и от кого все еще надеялся иметь детей. Но он уже больше не считал нужным сохранять ей верность.
18 брюмера сделало генерала Бонапарта первым и самым могущественным человеком во Франции. Жозефина стала супругой первого консула и первой женщиной во Франции. Окруженная всевозможной роскошью, она очутилась вновь в том самом Люксембургском дворце, где блистала когда-то на празднествах, устраиваемых Баррасом. Она стала предметом поклонения и обожания, и ее приветливость, доброта и привлекательность явились залогом любви всего французского народа. Позднее Наполеон переселился в Тюильри, и Жозефина здесь спала на настоящей королевской кровати.
Постепенно ее жизнь обрела форму, установленную придворным церемониалом. Приемы и обеды, театры и концерты, аудиенции и представления — все как при бывшем королевском дворе. Теперь Наполеон и Жозефина редко оставались наедине: первый консул был слишком поглощен делами, а Жозефина занята внешней стороной придворной жизни. Только в Мальмезоне их жизнь снова принимала мирный, домашний характер. Там они принадлежали друг другу больше, чем в Париже. В Мальмезоне он посвящал Жозефине каждую свободную минуту. Правда, это сводилось по большей части лишь к обеденному времени, да и то известно, как мало времени первый консул уделял еде в своей неустанной творческой работе. Время от времени, однако, он принимал участие в играх, устраиваемых молодежью, из которой в основном состояло общество Мальмезона. И бегал взапуски с Эженом, Ортанс, Буррьенном и другими. Наполеон не был ловким бегуном, часто падал, над чем сам в первую очередь смеялся от души. В общем, жизнь первого консула в Мальмезоне с семьей протекала в высшей степени счастливо.
Для Жозефины самыми любимыми часами были те, когда она вечером садилась возле постели Наполеона и читала ему что-нибудь вслух своим мелодичным голосом, которого он никогда не мог вдоволь наслушаться. Даже когда у них появились разные спальни, Жозефина каждый вечер, если дела позволяли ему лечь рано, должна была читать вслух до тех пор, пока он не засыпал. До 1802 года он, как добрый буржуа, сохранял привычку спать в одной постели с женой. И только избрав своей резиденцией Сен-Клу, он постепенно приучил Жозефину к тому, что проводил ночи в отдельной спальне.
Мальмезон стал всецело домом Жозефины. Ни Тюильри, ни Сен-Клу, ни Фонтенбло не были так пронизаны ее духом, как этот дворец. Ее индивидуальность сказывалась во всем убранстве, ее душа жила в каждой отдельной вещи. Со своей полуденной, знойной родины она привезла с собой и сохранила любовь к прекрасным экзотическим растениям, цветам и птицам и населяла дворец самыми редкими экземплярами тропической флоры и фауны. В Париже ее покои тоже всегда были убраны цветами, которые меняла каждый день знаменитая цветочница Бернар. В парке Мальмезона по желанию первой дамы были устроены искусственные озера, оранжереи, аквариумы и клетки для птиц. Ее прирожденной расточительности нашлось место, где развернуться. На приобретение редких растений она тратила безумные суммы денег. Так, например, за одну только луковицу тюльпана она заплатила 4 000 франков.
Туалеты Жозефины стоили не меньше. Известно, что в течение одного года она покупала более шестисот платьев. Знаменитый торговец модными товарами Леруа доставлял ей настоящие шедевры изящества и элегантности. Один он предъявлял ей ежемесячный счет больше чем на 15 000 франков. В бытность ее императрицей Жозефине отпускалось на туалеты 600 000 франков, которых, однако, далеко не хватало на удовлетворение всех прихотей. Особенно любила она бриллианты и украшения. Наполеон, который и сам желал, чтобы его придворные дамы увешивали себя золотом и бриллиантами, буквально засыпал жену драгоценностями. Для хранения сокровищ ей уже не хватало шкафа, который служил Марии Антуанетте. А ведь у прежней королевы Франции он никогда не бывал набитым доверху.
