Федор Ошевнев - Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии
— А тужиться он в присутствии посторонних будет? Женщины там, с ребенком… Или вдруг полковник какой именитый в купе до комплекта окажется. Академик, знатный комбайнер, спортсмен. Да как вызовет бригадира, да накропает жалобу — чего там мелочиться! — прямиком министру обороны! Если же довезу «ценный груз» до части без происшествий, кто из вас гарантирует, что он до конца периода обучения больше ничего не выкинет? Всяку ночь над ним наблюдателем стоять? Каждый день следом, не отрываясь, поспешать? Кругломесячно? Ну, если б он у меня один был, а то ведь и остальным тридцати гаврикам внимание уделить треба! Они ж ведь все мои! А как, если умалишенный кого среди ночи придушит? Ему — ничего, а кто виноватым будет? Не один же я, тут мно-огих пристегнут!
— Эка ведь умеет с темы съезжать! — поморщился засомневавшийся начпо.
— «Пиджак» хренов! — вскочил комбат, а следом живо поднялись и мы с ротным и замполитом. — Ему лишь бы ничего не делать! Я вот те на суд-то офицерской чести!
— Товарищ подполковник! А ведь он отчасти прав! — неожиданно стал на мою сторону ротный, видимо, представив, насколько сложно будет уследить за Семыкиным, а в случае чего отвечать за дурака или какой там у него сейчас непонятный статус… Замполит, в унисон чужим словам, часто закивал.
— Молчать! — сжал кулаки комбат.
— Я лично молчать не буду! — окончательно закусил я удила. — Прикажете за убегуном ехать — так в ГлавПУР телеграмму подробную отобью! Имею полное право! И про то, что руководство раньше предупреждал, да только вот слепы и глухи оказались! И снова на те же грабли толкаете!
— Так! Все свободны! — подытожил начальник политотдела, поднявшись из комбатова кресла. — Я доложу командиру части, что вопрос отработан.
И на богатой идее взятия дезертира на поруки был поставлен большой жирный крест.
А вскоре в часть пришел новый запрос относительно моего бывшего солдата. Перевели его, оказывается, из одного дурдома в другой. В нашем уже городе. И оттуда аналогичное требование в ШМАС поступило. По поводу документов. Поскольку пока пациента из Новороссийска везли, бумаги его все оказались утеряны при невыясненных обстоятельствах…
Флаг вам в руки! Наш штаб оперативно ответил, что однажды мы таковой пакет уже отправляли, копий не имеем, стало быть, сами ищите, да обрящете.
Спустя еще несколько суток мой взвод, вместо послеобеденных занятий, в полном составе разогнали на всякие хозработы. Неожиданно оказавшись свободным, я по собственному почину махнул на окраину города, в дурдом. Ну вот хотелось мне на этот штучный со знаком минус экземпляр поглядеть, который у всех массу крови попил, да и высказаться от души.
Добрался. Удостоверение личности офицера предъявил на входе. К главврачу попросился. И о короткой встрече попросил. Удовлетворили. Только говорить пришлось с разных сторон массивной решетки.
— Ну что, рядовой Семыкин, со свиданьицем, значит! — с неприкрытым сарказмом поздоровался я. А чего, собственно, его жалеть? — Во-он куда ты, значит, поспешал-то со всех ног. И как обстановочка за решеткой? Соседи не забижают? Персонал конфетки-сигаретки регулярно выдает?
— Зачем вы та-ак, товарищ старший лейтена-ант?
— Как?
— Издева-аетесь. Не ду-умал, что вы тако-ой злой.
— Ты-то чего хотел? Может, чтоб тебе за все про все да орденок на грудь? В такое говно часть вогнать — на все Вооруженные Силы прогремели!
— И что-о тепе-ерь?
— Тепе-е-ерь у тебя две-е-е дороги, — передразнил я бывшего подчиненного, глядя прямо в его узкие глаза. — Или в компанию с дураками, или — на нары. Так вот: хотя и оба варианта решеточные, все же от души желаю именно второго. Побыстрей и надолго!
— Вы за э-этим только и приходи-или?
— Отчасти. А еще — очень уж захотелось в твои честные глазки поглядеть.
— Ну и как? Чего увидели? — неожиданно перестал растягивать слова патологический убегун.
— Скорее, чего не увидел. Раскаяния. М-да. Не зря про тебя, кого ни спроси, — сплошной негатив. Как же ты дальше жить будешь?
— Вот это уж точно не ваша забота, — отрезал Семыкин. Безразличный взгляд его мгновенно исчез, переродившись во взор превосходства. — И неизвестно еще, куда именно я отсюда пойду. А поскольку конфет и сигарет вы мне явно не принесли, общаться больше не желаю.
Повернулся спиной ко мне и закричал:
— Санитар! Санита-ар! Помогите! Плохо мне!
— Чтоб тебе еще хуже стало… — негромко произнес я, и дезертир зябко поежился. Тут к нему подошел здоровенный санитар и увел в глубь длинного коридора.
Нет, далеко не столь прост оказался на деле солдат, на словах всячески давящий на жалость.
Едва успел я возвратиться в часть, как на меня тут же наскочил ротный.
— Где тебя носило? Комбат искал, куда-то с заданием срочно заслать хотел! Так орал, так орал!
— К Семыкину ездил, — ответил я.
— А на хрена? — изумился майор. — Какого лешего: тебя ж к нему никто не посылал?!
— Вот и я говорю: а на хрена? — взвыл комбат, едва мы с ротным перешагнули порог его кабинета. — В дурдом? Что еще за такая непонятная самодеятельность?
Я как мог пояснил. Однако начальство не убедил. И чуть ли новое взыскание не заработал. За свою, так сказать, самовольную отлучку. Наверное, именно из-за этого как-то так и не успел рассказать прямым начальникам, что, выйдя из спецмедучреждения, на улице едва не столкнулся с родителями горе-рядового, как раз подъехавшими сюда на такси. Беседовать с ними мне совсем не хотелось, и я резко ускорил шаг.
…Минуло еще дней десять. Вместе со взводом заступил я в очередной караул, который мы пронесли без замечаний. А вернувшись после наряда в подразделение, застал в канцелярии уже остограммившегося ротного.
— Все нормально? — осведомился майор. — Тогда присаживайся. Выпьешь?
— Благодарствую, что-то не хочется.
— Лучше прими. А то сейчас такое скажу…
— Говорите, я, если что, всегда успею.
— Водка имеет обыкновение заканчиваться, — глубокомысленно заметил ротный и хлопнул еще граммов пятьдесят. Тщательно зажевал корочкой и проинформировал:
— Семыкина нынче из дурдома доставили. Признали, стало быть, полностью негодным к армейской службе. Мол, ошибочка с призывом вышла. Историю болезни толщиной со спичечный коробок стоячий в медсанчасть передали. А самого идиота — папаше на руки. Под роспись, как вещь. В каптерке переоделся — сплошь джинса, кроссовки навороченные. Адью, говорит, товарищ майор, пусть у вас другие дураки службу дальше тащат, а мне и на «гражданке» неплохо будет. Тут папаша на него цыкнул — они и отвалили. Да-а, похоже, особого рода сволочь из него выйдет. Ну так как, примешь?
