Андрей Алдан-Семенов - Семенов-Тян-Шанский
И почести и громкая слава не удержали Николая Михайловича в Петербурге.
В августе 1888 года Петр Петрович проводил его в пятое путешествие. Вот уже третий месяц, как Николай Михайлович находится на Иссык-Куле, исследует Небесные горы. Завершает то, что начал Петр Петрович. Письма от него, к сожалению, приходят редко. Что делает сейчас Пржевальский? Чем занят? Куда направится он с берегов Иссык-Куля?..
Был поздний осенний вечер. В черные окна кабинета стучал дождь, уныло посвистывал ветер. В тусклой позолоте рам серели картины голландских живописцев. На письменном столе сиротливо лежали неоконченная рукопись, недочитанная книга. Печально потрескивали пальмовые свечи в бронзовом канделябре.
Петр Петрович, как слепой, бродил по кабинету, натыкаясь на вещи. Остановился перед глубоким кожаным креслом. Давно ли в нем сидел Пржевальский? Говорил о своих приключениях, о планах пятого путешествия. Советовался с Петром Петровичем. А теперь?
Неужели эти слова написал Пржевальский: «Похороните меня в походной экспедиционной форме на берегу Иссык-Куля…»?
Эти слова звучат как черный колокол. Завтра траурное заседание Географического общества. Невыносимо тяжело произносить прощальное слово. Сказать, что нет больше великого путешественника. Невероятно! Умер Пржевальский. Невозможно!
Петр Петрович берет газету с некрологом. Антон Чехов пишет: «Один Пржевальский, или один Стенли стоят десятков учебных заведений и сотни хороших книг. Их идейность, благородное честолюбие, их фанатическая вера в науку делают их в глазах народа подвижниками, олицетворяющими высшую нравственную силу…»
Что еще можно добавить к словам Чехова? Они выражают сущность жизни и деятельности Пржевальского. Кому-кому, а вице-председателю Географического общества, другу великого путешественника есть что сказать.
Петр Петрович придвигает стопку бумаги, пишет, разбрызгивая чернила. Но почему же чем сильнее горечь утраты, тем расслабленнее и беспомощнее слова? Они как туман, как мелкий моросящий дождь; от беспомощных слов этих и пусто и холодно. Он опускает трясущуюся руку. Уныло смотрит на исписанный листок.
«Тяжкая болезнь унесла в могилу мощного телом и духом русского богатыря, но память о нем будет долго жить в легендарных почти рассказах племен нагорной Азии. Местность, в которой находится могила Пржевальского, мне хорошо знакома. Она так врезалась неизгладимыми чертами в моей памяти, что я как бы вижу ее перед собою…»
Перед ним снова, как наяву, Небесные горы. Гигантские вершины поднимаются из бездонной глубины Иссык-Куля. На берега набегают широкие полукружья волн. Орел висит в небе на распахнутых крыльях. Выше орлиного взлета только хребет Кунгей-Алатау. «Этот величественный ряд закутанных в белоснежные саваны великанов стоит на страже дорогой нам могилы, обозначая собою ту грань русской земли, за пределы которой наш славный путешественник делал свои отважные набеги в почти неведомые для него в научном отношении страны…»
Дождь все так же барабанит по окнам, а Петр Петрович видит уже иные картины. Дыбятся зыбучие барханы Гоби, зияют ущелья Памира, колеблются туманная ширь Желтой реки и гаоляновые заросли Цайдама: «Из-за этой-то грани привозил он нам богатую добычу планшетов, записей и естественноисто-рических коллекций. Несравненно дороже серебра и золота, которое так бережливо тратил он на свои экспедиции, была эта добыча…»
Целая армия географов, ботаников, метеорологов, зоологов станет изучать наследство Пржевальского. Коллекции, путевые дневники, маршруты. Млекопитающие и холоднокровные животные, рыбы, насекомые, птицы Монголии, Китая, Тибета остаются в наследство от Пржевальского.
Петр Петрович не сводит глаз с ночного окна.
«Не могли мы усыпать дорогую нам могилу сплошным ковром любимых Пржевальским цветов, не могли положить в ее изголовье лаврового венка.
В глубокой древности на берегах Нила существовал трогательный обычай. Лишь только умирал человек, оказавшяй бессмертные услуги своей стране, собирались в его память все, кому были близко известны и заслуги и личность усопшего. И давали они свободно и беспристрастно свои свидетельские показания о нем, в силу которых лучшим людям страны ставились величественные памятники. Они и доныне возвещают всему миру о славе великих людей древнего Египта.
Сегодня мы последуем этому примеру…»
Он встает из кресла, приближается к окну. Невозможно писать некролог! Он скажет свое прощальное слово без заранее написанного текста. Теперь и лучше и важнее обозреть все, что оставил Пржевальский. Озноб пробегает по телу Петра Петровича, ему неуютно и холодно. Он разжигает камин. Языки пламени сгибаются, мечутся, озаряя неверными отблесками картины, книжные шкафы, стеллажи.
В окно все еще стучит невидимый дождь, печально позванивают стекла. Нет! Это звонит черный колокол по человеку, открывшему новые географические горизонты.
Петр Петрович чувствует себя глубоко несчастным. Со смертью Пржевальского умерла и частица его души, ушла в прошлое молодость.
Измученный, осунувшийся, он открыл траурное собрание Географического общества.
«Милостивые государи!
В русском народном творчестве сказочный русский богатырь желает быть похороненным на перепутье, как бы указывая своею могилою на дальнейшие пути тем русским богатырям, которые пойдут вслед за ним. В этом выражается глубокая и трогательная вера русского народного героя не только в бессмертие его идеи, но и в неоскудение русской земли такими же богатырями, как он. И заметьте, что русский богатырь всегда бывает верен народному духу и доблестным преданиям своего отечества. Идет вперед без оглядки и корыстных расчетов, на славу своего отечества, побеждая препятствия и злые силы. Но заметьте еще одну особенность тех дорогих нам былин и преданий, которые так любил Николай Михайлович. Препятствия, злые силы побеждаются большей частью оружием, таинственно скрытым в могиле богатыря, тень которого, или охраняющие могилу духи, сторожат это оружие и охотно передают его не иначе, как достойному преемнику его подвигов.
Вот и глубоко осмысленное, легендарное, поэтическое значение одинокой могилы Пржевальского на пустынном побережье Иссык-Куля, у подножия самой величественной грани русской земли, при входе в те неведомые страны, завесы которых только приподнял нам своей смелой богатырской рукой Пржевальский.
Туда манит многих из вас, милостивые государи, тень усопшего. Зайдите на его могилу, поклонитесь этой дорогой тени, и она охотно передаст вам весь нехитрый запас своего оружия, который слагается из чистоты душевной, отваги богатырской, из живой любви к природе и из пламенной и беспредельной преданности своему отечеству.
