Карл VII. Жизнь и политика (ЛП) - Контамин Филипп
Учитывая существовавшую обстановку, довольно удивительным явлением, стало то, что во время сессии Генеральных Штатов (следующая состоялась только в 1468 году, при Людовике XI, и при совершенно иных обстоятельствах), имевших право согласиться или отказать в введение налогов, по словам Филиппа де Коммина, Карл VII стал первым, кто ввел их "по своему усмотрению, без согласия сословий своего королевства" [405]. В результате король рискнул вообще отказаться от созывов этого представительского собрания [406]. Мирные переговоры с Англией также потерпели крах. Надо сказать, что если бы они и состоялись, то снова закончились бы неудачей, так как противник в 1440 году не был готов пойти на более широкие уступки, чем в 1439 году.
Герцог Орлеанский был освобожден решением Генриха VI и его Совета 2 июля 1440 года, но из-за посредничества в этом деле герцога Бургундского, Карл VII был не так рад этому событию, как можно было бы ожидать. В результате в английскую казну потекли огромные суммы, которые были совсем не лишними. В начале ноября герцоги Бургундский и Орлеанский встретились и одарили друг друга прощением. В церкви аббатства Сен-Васт в Аррасе в их присутствии состоялось торжественное чтение договора 1435 года на латинском и французском языках. Карл Орлеанский, согласился жениться на Марии Клевской, племяннице Филиппа Доброго, был возведен в рыцари Ордена Золотого руна, дал клятву почитать герцога, добавив, что ему не в чем извиняться за смерть Иоанна Бесстрашного, поскольку он не имел к ней никакого отношения, а когда узнал о случившемся, то сразу подумал, что это подвергло королевство Франция "большей опасности, чем прежде". Затем Карл Орлеанский вернулся во Францию, охваченный нескрываемым энтузиазмом. 14 ноября он был в Париже. Однако король согласился принять кузена только "частным образом", что герцог посчитал недостойным своего статуса и чести.
Как же должен был поступить Карл VII, теперь когда он если и не восстановил, то, по крайней мере, прочно утвердил свою власть? По сути, он переместился ближе к театру военных действий. Пожив в Шартре в октябре-декабре 1440 года, он переехал в Шампань, для того, чтобы навести порядок в районах опустошенных рутьерами. Далее он посетил Труа, Лангр и Вокулёр, таким образом, побывав на родине Жанны д'Арк. Вспоминал ли он о ней? Затем он отправился в Реймс и Лаон. В последнем городе король встретился с герцогиней Бургундской, с которой долго беседовал о "нуждах и делах этого королевства" [407]. На самом деле, Изабелла Португальская сделала королю от имени своего мужа несколько предложений, но почти все они были отклонены, что сильно ее разочаровало. Очевидно, что недоверие между Карлом и Филиппом сохранялось и было весьма нешуточным.
Далее король присоединился к армии осаждавшей Крей. Под угрозой обстрела королевской артиллерией город, "одно из примечательных мест и приходов Франции" [408], сдался 25 мая 1441 года. Настала очередь английского Совета во Франции встревожиться: "Мы подобны нефу, брошенному в море охваченном ураганом, без кормчего, без капитана, без руля, без якоря, без паруса, плывем, качаясь на бурных волнах, влекомые ужасной судьбой, вдали от спасительного порта и помощи от людей" [409].
Осада Понтуаза
С армией численностью от 5.000 до 10.000 человек, что было немалым достижением, Карл VII предпринял осаду Понтуаза — по словам Мишле, новую осаду Трои (хотя она длилась всего три месяца, а не десять лет!). Архивные документы и, прежде всего, обширные повествования хронистов позволяют нам проследить, как проходила осада, которая 19 сентября 1441 года закончилась штурмом. По всей видимости, важную роль в этом успехе сыграла пороховая артиллерия, включая ручные кулеврины. Деньги, необходимые для содержания войск, были каким-то образом собраны, что стало еще одним достижением. То, что коннетабль Ришмон, маршалы Франции, Дофин, граф дю Мэн, Сентрай и Ла Ир руководили войсками, не было удивительным, но примечательно то, что Луи де Люксембург, граф де Сен-Поль и де Линьи, и граф Водемон, бывший соперник Рене Анжуйского, прибыли в королевскую армию с отрядом из 800 человек. Турне и Компьень предоставили королю свои контингенты (арбалетчиков, мостовиков, землекопов, плотников и каменщиков) [410]. В тот или иной момент во время осады вражеские командиры, герцог Йорк, "генерал-лейтенант и губернатор Франции и Нормандии" (с 1435 по 1447 год, за исключением короткого перерыва в 1440 году), прибывший из Англии с мощными экспедиционным корпусом, и неутомимый Толбот, пытались навязать королю генеральное сражение в поле, от чего Карла VII, руководствовавшийся собственной стратегией, категорически отказывался. Король перенял этот метод ведения войны у своего деда Карла V, который утверждал: "Давать сражение англичанам или другим иностранцам — очень опасное дело, поскольку это в основном именно то, что они хотят" [411]. Когда Толбот не соблюдая существовавшие тогда законы войны, приказал обезглавить топором одного сдавшегося француза, многие уцелевшие из английского гарнизона были в отместку истреблены.
Изучение хода осады показывает, что ее исход изначально вовсе не был очевиден: все могло обернуться очень плохо, в том числе и для самого Карла VII, который не раз оказывался под прямой угрозой и был вынужден на какое-то время отъезжать в аббатства Мобюиссон и Пуасси. В какой-то момент осаждающие почти отчаялись. Короче говоря, английская армия все еще существовала и была сильна, и Карл VII не мог не учитывать этого обстоятельства. Одной из проблем, для обеих сторон, было снабжение, настолько опустошенной была местность в этом районе. Приближалась зима, войска были измотаны, поэтому, не могло быть и речи о том, чтобы в ближайшее время приступить к отвоеванию Нормандии. Как и четырьмя годами ранее при осаде Монтеро, Карл VII, несмотря на свою заслуженную репутацию человека, не любившего лично воевать, проявил определенное мужество. Согласно Мартинианской хроники, король, в компании с Ла Иром, Сентраем и Шабанном, время от времени посещал траншеи, окружавшие город. "Однажды некоторым показалось, что англичане собираются устроить вылазку и капитаны окружавшие короля предложили ему удалиться в лагерь, но он отказался, сказав, что там враги могут застать его врасплох, а здесь он находится начеку" [412].
Можно было подумать, что отвоевание Нормандии станет главной задачей 1442 года, тем более что город Эврё был взят штурмом за четыре дня до падения Понтуаза, что было отличным предзнаменованием. Однако планы резко поменялись и на рубеже 1441 и 1442 годов Карл VII принял неожиданное решение прийти на помощь сеньору д'Альбре. Последний, с 31 августа 1441 года, осажденный в Тарта (Гасконь), договорился с командующим англо-гасконской армией, графом Хантингдоном, о сдаче этой крепости, если "король Франции или его люди не прибудут к городу до праздника Святого Иоанна Крестителя", то есть 23 июня 1442 года. Поэтому королю было важно оказать помощь своему вассалу. До этого момента в течение нескольких лет ситуация в Гиени была более или менее стабильной и активных боевых действий там не велось, за исключением мелких стычек, засад, набегов и тому подобного, в которых участвовали только местные сеньоры.
Ассамблея Невера
Хотя Карл VII официально этого не запрещал, в Невере, владении графа Карла, ближнего кузена Филиппа Доброго, состоялась ассамблея принцев, в которой приняли участие герцоги Бургундский, Бурбонский и Алансонский, графы д'Э, Вандомский и Монфор (последний представлял своего отца Иоанна V, герцога Бретонского, который, несмотря на свои метания между Францией и Англией, по крайней мере с 1425 года всегда считал Карла VII королем), а также несколько принцесс. Во время ассамблеи были высказаны претензии и недовольства, которые привели к появлению своего рода меморандума, окончательно оформленного 9 марта 1442 года. На следующий день принцы снова поклялись соблюдать Аррасский договор, заключенный семь лет назад, как будто опасались, что король от него отречется. Посольству направленному к королю поручалось вручить ему этот документ, что и произошло через несколько дней в Лиможе. В королевском Совете состоялось обсуждение, в результате которого был подготовлен письменный ответ, который зачитал епископ Клермонский Мартин Гуж де Шарпень, бывший канцлер Франции.
