Джей - О Милтоне Эриксоне
Э.: Знаете, женщины — тоже люди. И слава Богу. Сейчас сделайте глубокий вдох и полностью проснитесь, чувствуя себя отдохнувшей и свежей...
Хейли: А почему, ради всего святого, вы сейчас сказали: “Женщины — тоже люди”? В этом фильме иногда попадаются моменты, ставящие в тупик.
Эриксон: В этом месте многое вырезано.
Хейли: Но что подсказало вам, что для нее подойдет утверждение “Женщины — тоже люди”?
Эриксон: Фильм был не только порезан, но и неверно смонтирован. Последовательность нарушена.
Хейли: Именно с ней, с последним субъектом?
Эриксон: Да. Последовательность неверна. И я этого не упомянул, потому что не помню всего. Я не могу объяснить переходы в этом отрывке. Не могу ничего сказать о значимости происходящего, кроме того, что фильм был порезан и неверно смонтирован.
Хейли: О’кей.
(Для Эриксона типично вознаграждать субъектов, давая им полезные внушения. Иногда субъект намекает своим поведением на проблему, и Эриксон проводит терапевтическую интервенцию незаметно для аудитории. Эриксон всегда помогал людям, просили ли они его об этом открыто или просто показывали ему проблему. На гипнотических демонстрациях Эриксон обычно давал субъектам полезные для них внушения и делал это так, что аудитория не узнавала ни о самой проблеме, ни о том, как он воздействовал на субъекта. Его последователи порой неверно понимают эту процедуру. Я помню, как один из его учеников, проводя демонстрацию перед большой аудиторией и желая помочь субъекту, попросил ее рассказать о своей проблеме. Женщину заставили открыться перед коллегами и незнакомыми людьми. Эриксон никогда так не работал. Вознаграждая субъектов за добровольное участие в демонстрации, он действовал непрямо и бережно охранял тайну личной жизни. Когда для субъекта проводились личные внушения, он одновременно помогал и тем, кто не просил его о помощи прямо.
Тем из нас, кто обучает терапевтов, часто приходится удерживать их от помощи людям, которые ее не просят. К Эриксону это никоим образом не относится. Не только потому, что он был доброжелательный и этичный человек, но и потому, что суждения его о том, когда нужно воздействовать на человека, а когда нет, были глубоки и проницательны. Дополнительный фактор, часто остававшийся за кадром,— общение с собой он понимал по-особому. Эриксон считал, что если субъект-доброволец показывает ему свою проблему, это не просто сообщение, а просьба о помощи. Как формулирует Грегори Бейтсон: “Каждое сообщение есть одновременно и отчет, и команда ”. В этих ситуациях Эриксон воспринимал указание на проблему как команду или просьбу о разрешении обозначенной проблемы. Он и помогал, сохраняя при этом конфиденциальность, так как работал с помощью метафор, и о том, что происходит, мог знать лишь субъект. Часто субъект узнавал о лечении только после появления результатов изменения.
Читатель может предположить, что реакция Эриксона на вопросы об этом субъекте указывает на что-то скрываемое. Вместо того чтобы ответить на вопрос, почему он подчеркнул “женскую тему” в данной индукции, он все упирает на сокращения в фильме. Эриксон подчеркивал женственность этой гипнотизируемой больше, чем у всех остальных. На вопрос он отвечает: “Ну, женщины бывают разные — от мужеподобных до очень женственных. А поведение этой девушки было очень женственным. Вот я это и подчеркиваю”. В действительности поведение этой женщины не выглядит женственным. На ней полумужской костюм, и она кажется значительно менее женственной, чем предыдущие субъекты. Даже если ее поведение и было очень женственным, странно, что Эриксон это подчеркивает. Возможно следующее объяснение: Эриксон на основе поведения этой женщины решил, что у нее потребность быть и чувствовать себя более женственной. И поэтому он упирает на то, что мужчина находит ее очень женственной. Это пример того, как он использует свое мужское начало в работе с клиентками. Поскольку Эриксон всегда скрывает проблему клиента, в данном случае он отрицает, что помогал женщине решить ее проблему. После создания тесных отношений с субъектом через подчеркивание ее женственности он затем как бы отступает, показывая ей свою привязанность к жене).
Э.: (продолжая) ...полной сил, и полностью проснитесь. (Она открывает глаза.) А сейчас ко мне на сцену выйдет самая красивая девушка. Вы не против, что я это говорю?
Субъект № 4: Нет.
Э.: Вы знаете, почему я это сказал?
Субъект № 4: Ваша жена?
Э.: Да, это моя жена. А у меня хороший вкус.
Эриксон: Итак, как она могла отреагировать на это заявление? Здесь не видно, как я рукой показал оператору на других субъектов, чтобы зрители могли их увидеть. Реакция этой девушки на слова “это моя жена” была иной. Потому что другие девушки в этот момент были в движении. Они реагировали на мои слова, обернувшись к Бетти. А эта девушка не обернулась. Я и она находились в замкнутом контексте. Моей жены в нем не было. Но для других Бетти была, и их головы повернулись. И я указал оператору заснять остальных субъектов, но из фильма этот момент вырезан.
Э.: И большое спасибо вам за помощь.
(В следующей части фильма Элизабет Эриксон демонстрирует самогипноз.)
Я не буду пытаться детально излагать свои соображения по поводу работы Эриксона, но, думаю, несколько общих замечаний будут уместны. Эриксон провел сотни подобных демонстраций на семинарах и встречах врачей. В этой он уделял каждому субъекту лишь по несколько минут, но работал так, будто это были часы. Он продемонстрировал особый подход к каждому субъекту. Иногда он был сильным и решительным, а иногда мягким и ободряющим. Он возлагал ответственность на субъекта и одновременно, сохраняя за ним ответственность, парадоксально брал ответственность на себя. Со всеми субъектами он демонстрировал разные виды непроизвольного поведения, обычно используя каталепсию руки или закрывание глаз. Он работал с прямым внушением и с непрямым воздействием. Снова и снова, разными способами он внушал амнезию. То, как он использовал игру слов, мы здесь не подчеркивали, но это очевидно. Он часто показывал, что у слов много значений и что они меняют их в зависимости от интонации. Например, он мог сказать: “Вы не будете знать об этом” — так, что это значило: “Вы не будете возражать против этого”[5].
