Марк Ферро - Николай II
1. Безрассудное предприятие «диктатора»
Вся столица уже находилась в руках восставших, когда царь вел беседу с генералом Ивановым, который рассказывал ему, как в 1906 году в Харбине он подавил мятеж. В другой раз, в Кронштадте, когда между моряками происходила драка, он схватил двух из них за шиворот и приказал встать на колени. Моряки повиновались, драка была прекращена, к восхищению пораженных зрителей.
Генерал Иванов рассчитывал вернуться в Петроград без пролития крови. «Ну, конечно же», — сказал ему царь и отправился спать в три часа ночи. В эту ночь с 27 на 28 февраля он, по утверждению свидетелей, был «любезен, мягок и молчалив».
28 февраля генералиссимус Алексеев, не зная о том, какой оборот приняли события в столице, то есть о сформировании правительства с согласия Петроградского Совета, разослал всем командующим армиями циркулярное письмо, в котором излагал февральские события в столице, называя их участников мятежниками, и напоминал каждому его долг по отношению к государю. Итак, революция уже окончательно восторжествовала, а императорский поезд отправился в Царское Село, и пассажиры его не знали ничего о дальнейшем развитии событий. Царь и его штаб в это время действовали заодно. У Николая не было недостатка в информации, но он не собирался урегулировать создавшееся в результате восстания положение политическим путем, им были приняты только меры военного характера.
«Диктатор» выехал из Могилёва утром 28 февраля. Он рассчитывал приехать поездом в Царское Село с батальоном георгиевских кавалеров. Там он собирался рассмотреть создавшееся положение вместе с царицей и ждать подкреплений из Пскова и Ревеля. Первый инцидент произошел на станции Дно. Поезд генерала Иванова встретился на вокзале с конвоем, следующим из Петрограда. Солдаты и гражданские лица рассказали войскам «диктатора» о необычайных событиях в столице. В одно мгновение поезд генерала опустел. На противоположной платформе собралась толпа любопытных. Из окна своего вагона генерал Иванов слышал, как повторялись слова: «Равенство, свобода…» Он попытался вернуть солдат, но они не обращали на него внимания. «Диктатор» подскочил к ближайшей к нему группе с криком: «На колени… арестанты!» Но тут раздался свисток встречного поезда, увозившего вперед, к свободе солдат Иванова.
А дальше поезд генерала был остановлен железнодорожниками, заявившими, что путь поврежден. Иванов заставил их чинить путь; на это ушло несколько часов. По приезде в Царское Село его ожидало разочарование: славившийся своей исключительной верностью Георгиевский полк заявил, что в случае столкновения с населением города, перешедшим на сторону революции, он останется нейтральным, так как по присяге он обязан защищать лишь «персону царя». А царя тут не было.
Полк поднял белый флаг, и Иванов с согласия царицы решил, что лучше отступить. Он будет ожидать на месте столь необходимого ему пополнения войск.
Вместо войск, которых он так и не дождался, он получил две телеграммы из Ставки в Могилёве, а также из Пскова: одну — от генералиссимуса, другую — от Николая II; оба приказывали приостановить действия и ждать прибытия царя. Он также узнал, что с ним встретится где-то по дороге представитель Временного правительства Гучков. Без войска, без инструкции «диктатор» не знал, что ему делать. Железнодорожники разобрали путь позади поезда, чтобы к нему не могли добраться или присоединиться какие-либо войска. Прибыв в Семрино, генерал-«диктатор» проявил нетерпение и потребовал новый паровоз. Неужели нужно столько времени, чтобы наполнить котел водой? Ах так! Раз он требует, чтобы ему тут же дали паровоз, железнодорожники предоставили ему первый попавшийся. Через час неподалеку от Семрино поезд «диктатора» остановился: не хватило воды. Он так с места и не сдвинулся. На этом закончилось безрассудное предприятие Иванова.
2. Военные проявляют нетерпение
Однако все в тот же день, 27 февраля, в связи с ухудшением обстановки военный министр Беляев накануне своей отставки направил начальнику штаба армии генералу Алексееву последнюю телеграмму, копия которой была также направлена командующему Северным фронтом генералу Рузскому: «Положение в Петрограде становится весьма серьезным; военный мятеж немногими оставшимися верными долгу частями погасить пока не удается, напротив того, многие части постепенно присоединяются к мятежникам… Необходимо спешное прибытие действительно надежных частей…»
Одновременно председатель Думы Родзянко направил другую тревожную телеграмму генералу Рузскому. В ней говорилось о продовольственном кризисе, забастовках, всеобщем параличе.
«…Правительственная власть находится в полном параличе и совершенно беспомощна восстановить нарушенный порядок. России грозит унижение и позор, ибо война при таких условиях не может быть победоносно окончена. Считаю единственным и необходимым выходом из создавшегося положения безотлагательное признание лица, которому может верить вся страна и которому будет поручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения… Медлить больше нельзя, промедление смерти подобно».
В телеграмме не говорилось ничего об ответственности перед Думой. По вполне понятной причине: она не могла более действовать в Петрограде без одобрения Петроградским Советом.
Получив эти телеграммы, генерал Рузский сразу телеграфировал царю, делясь с ним своим беспокойством в связи с возникшими беспорядками. Указав, что в армии представлены все классы общества, он позволил себе дать совет: «Меры репрессии могут скорее обострить положение, чем дать необходимое длительное удовлетворение».
В это же время царь получил телеграмму, подписанную 22 членами Государственного совета, в том числе графом Толстым и князем Трубецким, почтительно советующим Его Величеству «решительное изменение направления внутренней политики… и поручение лицу, заслуживающему всенародного доверия, представить… на утверждение список нового кабинета, способного управлять страною в полном согласии с народным представительством».
Николай II отправил, в свою очередь, телеграмму генералу Иванову с указанием ничего не предпринимать до его приезда в Царское Село. Он, однако, не знал, что так же поступил штаб, остановив действия Иванова, поскольку полагал, что Дума уже контролирует положение в Петрограде. Приказ Иванову о прекращении действий фактически означал признание Думы как органа новой власти.
В это время Николай II ехал в Царское Село. 28 февраля около 3 часов дня он телеграфировал жене: «…Дивная погода. Надеюсь, что вы себя хорошо чувствуете и спокойны. Много войск послано с фронта. Сердечный привет».
