Генри Харт - Венецианец Марко Поло
Марко и Рустичелло немало беседовали о том, как именно написать книгу, обсуждали ее построение, заголовки и подзаголовки, решали, о чем надо рассказывать и о чем не надо. Без предварительного плана за такую большую работу браться было нельзя. По мысли Марко, в книге надо было коснуться географии, истории, обычаев и нравов множества народов Азии, описать ее племена, ее земли. Марко понимал, что создать такую книгу, не прибегая к своим запискам, невозможно. Какой бы блестящей памятью и исключительной наблюдательностью ни был одарен человек, столько необычайных фактов и подробностей, столько людских имен, названий мест ему не припомнить, а для предполагаемой работы все это было необходимо. И Марко стал думать о тех заметках, которые он вел в далеком Катае и привез с собой в Венецию. Вполне возможно, что в свободные часы в плавании или даже по возвращении на родину он, при своей методичности, дополнительно записывал какие-то наблюдения, фиксировал имена и названия, вес, меры, цены разных товаров, полагая, что это может ему пригодиться для дел в будущем. По первому «Prohemio», или «Предисловию», которое нашел и включил в свою версию Рамузио, можно заключить, что много таких заметок Марко Поло сделал именно в Китае. Заявив, что изложенные им события «немногочисленны по сравнению с бесчисленным множеством наблюдений, о которых он мог бы в свое время написать, если бы он только думал тогда, что ему удастся возвратиться в эту часть [света]», Марко продолжает: «Но полагая, что у него едва ли будет возможность когда-нибудь уехать со службы великого хана, государя татар, он заносил в свои записные книжки лишь немногое и самое замечательное, то, что, как он считал, было бы жаль предать забвению и что никогда никем не было еще записано». В предисловии самого Рамузио имеются дополнительные сведения: Марко каким-то образом изыскал возможность написать своему отцу в Венецию, прося, чтобы тот послал ему его заметки и записные книжки, которые он привез (с Востока?). Книга Марко Поло также содержит не одно упоминание о том, что он записывал все, что казалось ему важным. Даже такое обстоятельство, как благосклонное отношение к нему со стороны великого хана Хубилая, Марко объясняет своей привычкой записывать и докладывать хану все, что он видел и что считал для хана интересным. Этих заметок у Марко должно было накопиться множество, а та точность, с которой он описал почти неведомые земли и народы, заставляет нас думать, что его записи были чрезвычайно подробны и обстоятельны.
Сэр Оурел Стейн, крупнейший современный исследователь Центральной Азии, один из тех, кто во многих своих трудных путешествиях шел по следам Марко Поло, заговорив об Агроре (округе Кашмира), пишет:
О ценности записей Марко Поло будет достаточно высказать одно последнее замечание. Мы уже видели, насколько точны в них сведения касательно территорий, доступ в которые был труден во все времена и которые лежали далеко в стороне от его пути. Невозможно поверить, на мой взгляд, чтобы столь точные данные, почерпнутые в самом начале странствований великого путешественника, были воспроизведены им только по памяти почти тридцать лет спустя, когда он диктовал свою чудесную повесть Рустичану в генуэзском плену. Из этого со всею определенностью вытекает, что он воспользовался теми «заметками и записями, которые он привез с собой» и которые, как говорится в предисловии Рамузио 1553 года, мессер Марко, находясь в плену, получил от своего отца из Венеции. Как должны быть благодарны и географы и историки за то, что эти драгоценные материалы в сохранности дошли до знаменитого пленника.
Когда заметки из Венеции наконец пришли, их вручили заключенному, разрешили воспользоваться ими, предоставили относительную свободу и необходимый досуг, чтобы написать книгу, все это говорит о том, что плен был не слишком тяжким, — Марко Поло и Рустичелло усердно принялись за работу.
В начале своей книги Марко заявляет, что «он попросил Рустичелло из Пизы записать все это». Мы можем догадываться, что какие-то материалы были переданы в письменном виде или продиктованы Рустичелло (и другим лицам?) с тем, чтобы как следует расположить их в книге. Рустичелло был только редактором: надо было соблюсти последовательность рассказа, вставить какие-то фразы, для того чтобы одна глава естественно переходила в другую, добиться впечатления целостности и гармоничности и, наконец, перевести книгу на французский язык. Это была неблагодарная задача — ведь читать умели очень немногие люди, и тот, кто интересовался сочинением Марко, мог узнать его содержание лишь из уст этих немногих, владевших грамотой. Все внимание и читателей и слушателей было устремлено к описанным в книге приключениям, к диковинным странам и народам. А хорошо ли звучит в книге фраза, как отделан там стиль — до всего этого им было мало дела. Даже тот варварский французский язык, которым так гордился Рустичелло, фактически пошел насмарку: книгу очень скоро перевели на ученую латынь, на простонародные итальянские диалекты и на все языки Европы, включая гэльский язык далекой Ирландии.
Так писатель лишился бессмертной славы, которую си мог бы разделить с Марко Поло, — а он был бы вознагражден даже простым вниманием к слову, вышедшему из-под его пера. Имя Марко упоминается в книге множество раз, имя Рустичелло — лишь однажды, в самом начале.
Если принять во внимание бесспорную ограниченность Рустичелло как писателя, то со своей задачей он справился хорошо. Штампованные обороты Рустичелло, его явное стремление ввести в серьезный рассказ о странах Азии термины и выражения из рыцарских романов, изображение азиатских битв в духе преданий о короле Артуре — для внимательного читателя все это очевидно. К концу книги интерес Рустичелло к рассказам Марко, видимо, притупился: географические заметки стали суше и короче, вместо них появились описания малоизвестных битв, нет в конце книги и той свежести, того богатства деталей, какими отличается ее начало. Быть может, это не вина Рустичелло. Быть может, в этом больше повинны старинные писцы — полусонные от усталости, со спотыкающимися перьями в руке, они старались поскорей добраться до конца пространной рукописи и сокращали ее, пропуская целые абзацы. Виновника нам, вероятно, никогда не узнать, если только не будет открыта первоначальная рукопись.
Несмотря на присущее книге многословие, повторение деталей, наличие резонерских, малоценных и малоинтересных абзацев и некоторую чопорность стиля — неизбежную дань прежним своим писательским привычкам, — Рустичелло сумел написать такую прозу, которую с чисто литературной точки зрения резко порицать никак нельзя. По удачному выражению Бенедетто, книга написана в ясной и простой форме, исторический и повествовательный элемент превосходно сочетается в ней с суховатыми географическими описаниями, а некоторые страницы, вроде, например, той, где рассказывается легенда о Будде, полны примитивной силы лучших образцов романической прозы тех времен. «Книга Марко от начала до конца выдержана в спокойном, уверенном стиле, изобличающем руку литератора, перед которым был подходящий материал и который стремился сделать свою работу как можно лучше».
