Генри Харт - Венецианец Марко Поло
Заключительная схватка Пизы и Генуи началась в 1282 году. Целых два года войны не дали перевеса ни той, ни другой стороне. Однажды пизанский флот, воспользовавшись отсутствием неприятельских боевых галер, вошел в генуэзскую гавань и в насмешку осыпал город дождем стрел с серебряными наконечниками. В 1283 году генуэзцы выиграли две морские битвы. Пизанцы не отчаивались и вооружались с еще большей энергией. Услышав, что пизанцы сформировали галерный флот под командованием Уголино делла Герардеска, генуэзцы на ста тридцати кораблях вошли в пизанские воды. Командовал генуэзскими силами Уберто Дориа, отпрыск одного из знатнейших родов Генуи. 6 августа 1284 года архиепископ Пизы Руджиеро взошел на галеру, чтобы испросить флоту божьего благословенья. В этот момент упал в Арно тяжелый чугунный шар, увенчанный серебряным крестом, — эмблема республики. Такое дурное предзнаменование «поразило ужасом сердца всех, словно это было указанием, что всевышний не желает оказать помощи [флоту]». Однако чугунный шар выловили из воды и снова водрузили на скипетр — архиепископ совершил молебствие, и люди вновь приободрились. Под громкие крики пизанские суда — их было всего восемьдесят три — спустились по Арно в море и неподалеку от островка Мелория атаковали генуэзцев. Победителями в бою оказались генуэзцы: они захватили сорок пизанских галер, несколько тысяч пизанских моряков перебили, а тысяч десять-пятнадцать увезли в качестве пленных в Геную.
В «Пизанских анналах» (XVII век), написанных Паоло Трончи, рассказ о битве заканчивается такими горькими словами: «Нет сомнения, что город потерял почти всю свою знать и храбрейших воинов; именно при этих обстоятельствах родилась пословица: «Che vuol veder Pisa, vada à Genova!» («Кто хочет видеть Пизу, пусть едет в Геную!»)... и в городе не было дома, где бы не горевали и не печалились».
В старинной, переплетенной в пергамент рукописи хрониста Лодовико Антонио Муратори есть скорбный рассказ о том, что произошло вслед за битвой. На дурной средневековой латыни хронист повествует, как в генуэзские тюрьмы приходило с мольбами множество женщин из Пизы:
у одной здесь был муж, у другой сын, брат или иной близкий человек. И когда эти женщины спрашивали о них тюремную стражу, в ответ им говорили «Вчера было тридцать покойников, а сегодня сорок; мы их кинули в море, так мы каждый день пизанцев выбрасываем». Слыша такие вещи о своих дорогих людях и будучи не в силах разыскать их, женщины впадали с горя в оцепенение и от боли в сердце едва не теряли сознание. Потом, чуть придя в себя, они царапали ногтями лица, рвали на голове волосы и громко вопили. Ибо пизанцы гибли в темницах от плохой пищи и голода, нужды и нищеты, печали и горя.
О битве при Мелории высечена надпись и на старом мраморе фасада генуэзской церкви Сан-Маттео, где покоятся многие члены рода Дориа. Эти до странности испорченные, со многими сокращениями, латинские слова можно еще прочесть: они говорят о торжестве Генуи и о выпавших на долю пизанцев унижениях.
На этих же старых камнях рассказано и о разгроме Порто Пизано объединенными силами Генуи и Лукки: «В год 1290, в десятый день сентября, Кондрадус Ауриа [Коррадо Дориа], капитан и адмирал республики Генуи, захватил и разрушил Порто Пизано». Это поражение означало конец Пизы как морской державы. В качестве трофея победители увезли из Пизы портовую цепь; обрывки этой цепи, желая закрепить память о победе навсегда, они развесили на лучших зданиях Великолепной.
О человеке, который помог Марко Поло создать книгу, Рамузио говорит лишь следующее: «d’un gentil'huomo Genovese molto suo amico, che si dilettava grandemente di saper, le cose del mondo, e ogni giorno andava à star seco in prigione per molte hore»[99]. Если принять во внимание эти слова, а также то обстоятельство, что текст книги Поло в издании Рамузио не содержит никаких указаний на какое-либо лицо, помогавшее Марко Поло, то можно прийти к выводу, что имя человека, действительно работавшего над подготовкой рукописи Марко Поло, ученому издателю было неизвестно. Рамузио, может быть, и прав, когда он говорит о каком-то знатном генуэзце, который, возможно, оказал Марко Поло при его работе над великой книгой какую-то материальную помощь, однако истинный помощник Поло, имя которого стало известным из других текстов книги, происходил не из Генуи.
Вместе с пленником Марко Поло в Генуе жил пленник Рустичелло, пизанец. В плен он был взят, вероятно, в битве при Мелории и находился в тюрьме уже много лет до того, как с ним встретился невольный гость Генуэзской республики Марко.
Хотя о жизни пизанца Рустичелло известно очень мало, кое-какие сведения все же сохранились. Имеющийся в Национальной библиотеке в Париже каталог рукописных книг включает несколько романов о короле Артуре, написанных неким Рустичаном из Пизы; самые ранние из этих романов относятся к 1271 году. Что автор рыцарских романов Рустичан из Пизы и Рустичелло из Пизы в книге Марко Поло есть одно и то же лицо — этот факт был вне всяких сомнений установлен тщательным сравнением текста романов с текстом книги мессера Марко. Было неоспоримо доказано, что стиль французских романов Рустичана в общем напоминает стиль созданной в Генуе книги «Описание мира»; более того — и здесь и там встречаются почти идентичные фразы и сентенции, а в некоторых случаях и целые абзацы. Даже начало книги Марко, знаменитые строки: «Государи и императоры, короли, герцоги и маркизы, графы, рыцари и граждане» — почти слово в слово соответствуют первым строчкам компилятивных сочинений Рустичана о рыцарях Круглого Стола. Начиная с этих вступительных строк и до самого конца «Описания» попадается так много аналогий и сходных выражений — главным образом штампов, — что сомневаться в идентичности автора романов Рустичана и товарища Марко по генуэзской тюрьме Рустичелло больше нет никаких причин.
Можно быть уверенным, что когда пизанцу предложили работать над «Описанием мира», он ухватился за это с жаром. Его томило безделье, а тут для сочинителя рыцарских романов такая блестящая возможность вновь поупражняться в любимом ремесле. Раньше он писал о вымышленных героях, «доблестных рыцарях», совершающих отчаянные подвиги, — они поражали чудовищ, спасали прекрасных дам, потом ухаживали за ними, а подчас соблазняли прекрасных дам у менее удачливых собратьев. А теперь с ним рядом был герой живой, герой во плоти, все свои лучшие годы проживший в удивительных странах, пересекший неведомые моря. С ним разговаривал человек, общавшийся с живыми императорами и государями, человек, во власти которого было сейчас же развернуть перед изумленными взорами собеседников ослепительные картины таинственного Востока. И это был человек с острым глазом, способный заворожить и взволновать, с безошибочным чутьем на все необычайное, умеющий отметить самое важное, одаренный чудесной памятью, — его повесть не могла не быть и ценной и увлекательной. Для читателей это должно было быть вкусное блюдо. А он, Рустичелло, заслужил бы великий почет, его имя вновь стало бы известным. Прямо-таки счастье, что этот удивительный венецианец не говорит по-французски. Прекрасная возможность отличиться и снова привлечь к себе всеобщее внимание.
