Дитер Хэгерманн - Карл Великий
Чем меньше король шел навстречу папе в отношении Сполето и Беневенто, оставаясь вне церковных и франкских амбиций, тем более удалялась от него перспектива осуществления «максимального плана» 774 года или даже сама мысль о разгроме лангобардской Тосканы. В итоге Адриану I пришлось довольствоваться приобретением некоторых городских районов. Чита ди Кастелло, Орвието, Тосканелла, Савона, Популония и Гроссето вошли в состав римской Тусции, как еще раньше Перуджа. В порядке компенсации за невыполнение обещания, данного в Керси в 774 году, в казну понтифика стали поступать некоторые доходы из Тусции и Сполето, которые прежде оседали в королевском дворце Павии. Словно в ответ на это король, как и следовало ожидать, получил от папы послание об отказе от дальнейших претензий.
В противоположность этому была подтверждена передача Равеннского экзархата с включением в него региона с пятью круп ными городами. Кроме того, была передана Болонья вместе с Имолой, Анконой, Осимо и Уманой, обладание которыми было предметом спора еще между лангобардами и папами. Тем самым, однако, остались неудовлетворенными серьезные притязания пап римских на владения в пределах экзархата, что усугублялось непримиримой позицией равеннских архиепископов. В этой спорной зоне, как и в семидесятые годы, по крайней мере до 816 года, существовало политическое равновесие, хотя за папой на пергаменте, видимо, было признано право на расширение его полномочий. Окончательная утрата Венеции по договоренности с Константинополем в 812 году должна была подчеркнуть особую ценность остающегося прибрежного региона и его портовых городов в зоне Центральной Адриатики для Западной империи и Италии ского королевства.
Если в грамоте Людовика Благочестивого, датированной 817 годом, к церковным владениям добавляются острова Корсика, Сардиния и Сицилия, вполне возможно, что Корсика подтверж дается как внешняя точка по периметру линии Люни — Монселиче фактически в 774 и 781 годах. Что касается Сардинии, историки тщетно ищут в источниках соответствующее свидетельство, поскольку остров уже в 784 году оказался под контролем сарацинов. А Сицилия, насильственно захваченная по приказу императрицы Ирины в 780 году, вообще стала частью Византийской империи и только в 962 году упоминается в сохранившейся грамоте Оттона I как возможное владение Римской церкви.
Эти территориальные уступки короля и согласие папы на отдельные части его «максимальной программы» 774 года явились основой для компромисса, который, с одной стороны, в немалой степени сохранил целостность прежней империи лангобардов, оставив и в рамках экзархата достаточный радиус для обеспечения интересов королевской политики в Венеции и Истрии, а с другой — признал за папой право на обладание в Центральной Италии территорией, объединившей Римский дукат с Сабиной и Кампанией, обеспечившей северо-восточный фланг посредством так называемой Римской Тусции и одновременно сделавшей возможной территориальную связь Рима с экзархатом и с «обогащенным» Пентаполем. Поскольку Беневенто и Неаполь представляли нечто вроде санитарного кордона вокруг церковного государства, удалось избежать открытой конфронтации с греками и союзниками. Вдобавок ко всему наглядно проявилось значение крупных аббатств. Достаточно вспомнить в этой связи о Фарфе на территории Сабины.
У папы и короля па Пасху 781 года были все основания считать, что их труды увенчались полным успехом. Карл ощущал работу и поддержку со стороны преемника апостола Петра, что означало обновленную духовную гарантию монаршего правления его семьи и в будущем, в то время как Адриан I, хотя и не дождался осуществления всех территориальных амбиций, тем не менее сумел серьезно пополнить церковную казну. Прежде всего ему удалось избавиться от постоянной роли просителя при дворе.
Respublica Sancti Petri[39], впоследствии церковное государство, стало приобретать реальные очертания. Последующее Италийское королевство обрело предшественника в итальянском государстве каролингского происхождения. Юг, все еще расколотый на разные зоны влияния, ориентированный в церковном и культурном отношении главным образом на Восток, обрел относительное единство лишь в процессе норманнского государственного становления, что одновременно повлекло за собой латинизацию и новую привязанность к патриарху Запада. Это тройное разделение- монархическая Италия, церковное государство и Юг — наложило на историю Апеннинского полуострова такой отпечаток, что он ощущался вплоть до XIX века, напоминая о себе до сегодняшнего дня.
ИМПЕРАТРИЦА ИРИНА В ПОИСКАХ СОЮЗНИКОВ И ТАССИЛОН НА ВЕРШИНЕ ВЛАСТИ
Пока Карл находился с визитом в Риме (скорее всего по поводу мятежа сицилийского патриция), в Вечный город приехали эмиссары императрицы. Ирина после смерти супруга Льва IV вел;! текущие дела фактически в качестве регентши за малолетнего сына Константина VI. В вопросе о почитании икон, разделявшем Восток и Запад начиная с двадцатых годов или выпукло высветив шем это противоречие, она сблизилась с позицией Рима и явно искала союза с королем франков, видимо, для того, чтобы единым фронтом выступить против мятежного стратега Сицилии, который окопался в Африке уже в качестве антиимператора.
Правда, мотивы такого сближения недостаточно прозрачны. Мы в основном зависим от восточных источников, содержащих главным образом перечисление голых фактов. Тем не менее эти попытка создать союз была связана с проектом, который прорабатывался уже в 766-м или 767 году и тогда предусматривал матримониальный союз сына императора Льва с дочерью Пипина Гизелой, единственной сестрой Карла. Как известно, этому проекту не суждено было сбыться.
Между тем императрица Ирина, вдова бывшего потенциального жениха франкской принцессы, предложила осуществить брачный союз между ее сыном, императором, и дочерью Карла Ротрудой. Предполагаемый проект включал и образовательную программу. Из византийского посольства при дворе Карла остались евнух и нотариус Елисей, чтобы обучать греческому языку и хорошим манерам юную принцессу, которой предположительно было не более восьми лет. Кроме того, ученый Павел Диакон должен был взять на себя труд и образовывать Ротруду на языке Востока, вырвавшегося в области культуры вперед. Эта помолвка означала для правителя франков не только явное повышение международного престижа и авторитета на собственных землях, но и признание его правления в Италии как преемника лангобардских королей. Их правление до той поры по крайней мере Византией расценивалось в государственно-правовом смысле как подчиненное Романской империи — причем несмотря на более ранние договоренности, имеющие другой смысл. Да и к совместному папско-франкскому владению экзархатом, последним форпостом Константинополя на Адриатике до последовавшего затем расширения портового города Бари, относились по меньшей мере с молчаливым почтением. Союз его друга Карла с Византией имел для преемника апостола Петра также немалое преимущество — в случае возникновения враждебного союза Константинополя с Беневенто папе не пришлось бы волноваться по поводу сохранения статус-кво на южной границе патримония апостола Петра. Интерес императрицы Ирины, с одной стороны, заключался в приобретении союзников в борьбе с мятежными повелителями (и не только в Сицилии), а с другой — в почтении к собственному правлению, к подвергаемой прежде всего в западных источниках дискриминации империи как «бабьего царства», полученной в наследие от Юстиниана и Теодоры.
