Михаил Гершензон - Избранное. Мудрость Пушкина
Всего более охлаждает душу, по Пушкину, жизненный опыт в целом. Пушкин многократно называет жизнь и свет (т. е. социальную среду) холодными. Мы увидим дальше его определение «толпы», как сборища холодных; молодость с ее душевным жаром неизбежно вовлекается в эту холодную среду, и, погруженная в нее, стынет.
Любовь одна – веселье жизни хладной
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел
Чье сердце опыт остудил
Но, хладной опытностью болен
Труды и годы угасили
В нем прежний деятельный жар
В частности:
Кто охлаждал любовь разлукой,
Вражду злословием
Ни охлаждающая даль,
Ни долгие лета разлуки
Не долго женскую любовь
Печалит хладная разлука
Мою задумчивую младость
Он для восторгов охладил
Он охладительное слово
В устах старался удержать
X
Наконец, в противоположность «пламени» или «жару», термин «холод» в применении к душевной жизни означает у Пушкина бесчувственность, равнодушие общее или частное.
Или равно для всех она была
Душою холодна?
Его любовь тебе заменит
Моей души печальный хлад
И хладную душу терзает печаль
Но что ж теперь тревожит хладный мир
Души бесчувственной и праздной?
Что шевельнулось в глубине
Души холодной и ленивой?
Прервется ли души холодный сон?
Душа вкушает хладный сон
Я влачил постыдной лени груз,
В дремоту хладную невольно погружался
И, сердцем охладев навек,
Ты, видно, стал в угоду мира
Благоразумный человек.
с этих пор
Во мне уж сердце охладело
В печальной праздности я лиру забывал,
Воображение в мечтах не разгоралось,
С дарами юности мой гений отлетал
И сердце медленно хладело
Вы съединить могли с холодностью сердечной
Чудесный жар пленительных очей
Уж охладев, скучаем и томимся
Грустный, охладелый
Я все их помню —
Онегин, очень охлажденный
И резкий, охлажденный ум
Кто, хладный ум угомонив,
Покоится в сердечной неге
Но к жизни вовсе охладел
Охолодев к мечтам и лире
К неверной славе я хладею
У! Как теперь окружена
Крещенским холодом она!
Завистливый гордец, холодный Сумароков,
Без силы, без огня, с посредственным умом
Не так ли ты поешь для хладной красоты?
Она не слушает, не чувствует поэта
Внезапный князя хлад объемлет
Мгновенным холодом облит
Любовь смиренная моя
Встречает хладную суровость
Он хладно потупляет взор
Но хладно сердца своего
Он заглушает ропот сонный
На игры младости глядишь
С молчаньем хладным укоризны
И, хладным страхом пораженный,
Зовет любовницу петух
Невольный хлад негодованья
Тебе мой роковой ответ
От хладных прелестей Невы
И хладной важностью своей
Тебе несносен Гименей
Зевоты хладная чреда (в браке)
(«Евгений Онегин», IV).
А между тем притворным хладом
Вооружить и речь, и взор
Холодный, строгий разговор
Всегда нахмурен, молчалив,
Сердит и холодно-ревнив
XI
Что же обозначал Пушкин словом «огонь»? Совершенно ясно, что в таких речениях, как «пламень пожирает несовершенство бытия», или «мысль горит в небесной чистоте», или «пламень жизни», «огонь любви» и т. п., он разумеет не физическое пламя. По привычке мы безотчетно склонны придавать словам «пламя», «огонь», «гореть» в приведенных местах символический смысл. Но это не так; подобно Гераклиту, Пушкин не знает никакого различия между духом и веществом, символом и вещью.
Так же, как Гераклит, он мыслит огонь сразу и символически, и конкретно: в абсолютном состоянии – как чистое, невещественное движение; в воплощении – как материальный огонь. Потому-то его мысль так часто – можно сказать, поминутно – переливается из одной сферы в другую; потому, употребив одно из тех слов в переносном смысле, он тотчас непринужденно уясняет этот смысл материальным сравнением, как в приведенных выше стихах:
Угасну я, как пламень дымный,
Забытый средь пустых долин,
и в бесчисленных других местах.
Мы видели, что Пушкин образно определяет жизнь твари как «огонь»; безобразно он назовет жизнь просто движением. Так о «голове» в «Руслане и Людмиле» он говорит:
И сверхъестественная сила
В ней жизни дух остановила.
Я покажу теперь, что в созерцании Пушкина образ огня, жара, горения нераздельно слит с представлением о движении. По крайней мере в двадцати местах на протяжении двадцати лет терминам горения неизменно сопутствуют у него слова: «кипение» или «волнение». Эти слова, как сказано, в точности означают у Пушкина движение жидкости; но здесь их специальный смысл для нас безразличен: нам важен только заключенный в них образ движения.
По сердцу пламень пробежал,
Вскипела кровь
Во мне – в крови горит огонь —
Тобой кипят любви желанья
Опять кипит воображенье,
Опять ее прикосновенье
Зажгло в увядшем сердце кровь
Встревожены умы – и пламя тлеет в них,
Младые граждане кипят и негодуют
… грешный жар
Его сильней, сильней объемлет,
Он весь кипит…
Нет, не вотще в их пламенной груди
Кипит восторг
Увял! Где жаркое волненье
Единый пламень их волнует
… что пламенным волненьем
И бурями души моей
Младую грудь волнует новый жар
И сладостно мне было жарких дум
Уединенное волненье
Пылать – и разумом всечасно
Смирять волнение в крови
Как юный жар твою волнует кровь
Нет, душу пылкую твою
Волнуют, ослепляют страсти
Очнулась, пламенным волненьем
И смутным ужасом полна
С младенчества дух песен в нас горел
И дивное волненье мы познали
В те дни, когда от огненного взора
Мы чувствуем волнение в крови
Бессмертные, с каким волненьем
Желанья, жизни огнь по сердцу пробежал!
Я закипел, затрепетал
Проснулись чувства, я сгораю
С своей пылающей душой,
С своими бурными страстями
Труды и годы угасили
В нем прежний деятельный жар
Этому определению жара, как движущего начала, соответствует у Пушкина столь же постоянное определение холода, как неподвижности: холод у него всегда характеризуется покоем, сонливостью, ленью: он как бы непроизвольно сочетает эти слова: «хлад покоя» или «холодный сон».
