Все цвета любви - Бернард Каролин
Теперь от ее тела точно ничего не осталось, оно стало жестким и угловатым. Плавные изгибы плеч и рук исчезли еще несколько месяцев назад, потому что Фрида мало ела. Некогда дерзкий разлет бровей теперь слился в прямую черную линию, разделяющую лицо, а обычно соблазнительные губы растрескались.
Она снова посмотрела в зеркало и обнаружила в нем женщину на ярко-желтом стуле, одетую в слишком большой для нее мужской костюм и с ножницами в руках. Хотя нет: это существо даже нельзя было назвать женщиной, потому что все признаки женственности исчезли. А что осталось? Помимо самой художницы, в зеркале отражались стоявшие у нее за спиной картины, которые она привезла из Парижа. И вдруг Фриду осенило. Остались ее полотна, и благодаря им она вернет себе самоуважение. Завтра она нарисует себя такой, какой увидела сегодня в зеркале, — женщиной с остриженными волосами.
— Боже мой, Фрида, что ты натворила?! — испуганно воскликнул Диего, когда пришел проведать ее на следующее утро.
Фрида провела рукой по макушке, где еще вчера были косы. По выражению лица Диего она видела, что он понял, почему она решилась на такой шаг. Многообещающий шорох юбок, замысловатые прически, которые мужчины могли распутывать часами, кроваво-красная помада, зовущая к поцелуям, — все это исчезло, осталась только сама Фрида.
Диего повернулся и медленно поднялся по лестнице в студию. Фрида пошла за ним. На мольберте стоял ее неоконченный портрет с обрезанными волосами. Картина еще была далека от завершения, но тема уже просматривалась. В верхней части холста художница написала строку из популярной песни: «Слушай, если я и любил тебя, то только из-за волос, а теперь, когда ты постриглась, я больше тебя не люблю».
— Если ты меня больше не любишь, я не хочу выглядеть как женщина, — тихо сказала она.
— Ах, Фрида, — вздохнул Диего. Он опустился перед ней и положил ей голову на колени. Затем вытащил из кармана брюк пачку бумаг и развернул ее. — Тебе нужно поставить подпись. Это документы о разводе.
Глава 27
Когда Диего ушел, Фрида продолжала сидеть, уставившись на правую руку. Неужели этой самой рукой она только что подписала документы о разводе и сожгла все мосты? Фрида хотела запустить пальцы в волосы, но вспомнила, что волос больше нет, и снова опустила руку. Что дальше? Быстрыми шагами она подошла к мольберту, но не стала брать кисть. В голове не было ни одной светлой мысли.
— Тогда нет причин торчать в студии, — произнесла Фрида вслух. Голос прозвучал непривычно резко, точно принадлежал другому человеку. Она собрала кое-какие вещи и решила, что за остальным пришлет позже. Остановив такси, художница попросила отвезти ее в casa azul.
Как только Фрида миновала ворота и увидела свою старую комнату, ей стало лучше. А когда на следующее утро она проснулась под знакомые звуки из сада, на лице заиграла улыбка. Художница встала и вышла наружу, подставив лицо легкому ветерку и собираясь с силами, чтобы начать новый день. Она больше не жена Диего, и эта рана всегда будет кровоточить. Но у Фриды останутся воспоминания о времени, проведенном вместе, и полотна, которые она создала, живя с Риверой. Из этого и следовало исходить. Последние недели, проведенные в Сан-Анхеле с Диего, вспоминались как страшный сон: постоянные ссоры, его любовные интрижки… Диего не хотел ее отпускать. Он постоянно спрашивал ее мнения и пытался обсуждать с ней каждый вопрос, будто они все еще были мужем и женой. У Фриды эти недели отняли много сил и совершенно сбили с толку. Вместо того чтобы рисовать, она постоянно размышляла о намерениях Диего. А теперь провела черту. Фриде удалось отделиться от бывшего мужа и стать независимой. Без его постоянного присутствия она будет меньше волноваться, и появится больше времени на искусство. Вопреки ожиданиям, это было даже приятно. Фрида окончательно повеселела и даже почувствовала зверский голод.
— Амельда! — крикнула она. — Завтрак уже готов?
Потом она стала дожидаться посыльного, который должен был доставить мольберт. В новой жизни Фриде хотелось работать много и регулярно. Но вместо посыльного пожаловал Диего и принялся неуклюже расставлять мольберт.
— Хорошо, что ты снова здесь живешь, — бросил он, когда закончил.
— Не хочу тебе мешать. Я ведь больше не твоя жена.
— Но ты была ею, — печально возразил он.
«Что он имеет в виду? — растерялась Фрида. — Неужели снова эластичная нить натянулась до предела?»
— Ты уже сожалеешь о своем решении? И пожалуйста, не смотри на меня так. Я не вернусь. — «Хотя все еще люблю тебя», — чуть не вырвалось у нее. — Мне понадобились все мои силы, чтобы оторваться от тебя. Но знаешь что? Теперь ты не сможешь причинить мне боль. У меня началась новая жизнь. — Она подняла подбородок и обожгла Диего взглядом темных глаз, хотя ей стоило больших трудов сохранить самообладание.
Ривера растерянно молчал.
— Я не хотел причинить тебе боль, — наконец пробормотал он и вздохнул. Диего встал и направился к выходу, но уже на пороге обернулся: — Позволишь иногда навещать тебя?
Отчаявшись понять мотивы поступков Диего, Фрида сдалась. Теперь бывший муж почти каждый день заходил к ней, делая вид, будто хочет обсудить какой-нибудь вопрос, попросить совета или узнать, где искать ту или иную вещь. Иногда Фрида впускала его, но если ей хотелось поработать, она отправляла Риверу восвояси. Правда, в такие моменты ей было его жаль. Если же Диего оставался, они сидели на террасе и болтали обо всем на свете. Теперь Фрида могла наслаждаться общением с ним. Она показала ему свой последний набросок, двойной автопортрет: две женщины, две Фриды, мексиканка и европейка.
— Фрида, я считаю, это будет самая важная твоя работа, — заключил Диего, выслушав ее объяснения.
«Да, — с легкой горечью подумала она. — И я смогу нарисовать ее лишь потому, что ты отрекся от меня. Вчера, пока я работала наддвумя Фридами, пришел почтальон со свидетельством о разводе. Но тебе даже невдомек, как больно мне было».
Она посмотрела на часы, Диего понял намек и засобирался. Прощаясь, Фрида прижалась к нему. Она подозревала, что Ривера собирается к другой женщине, но больше не испытывала ревности — лишь тихое сожаление, что им не удалось остаться парой.
Обернув ребозо вокруг плеч, потому что уже начало холодать, она немного прошлась по патио, понюхала цветы апельсинового дерева, которое росло здесь с незапамятных времен, и бросила пригоршню хлебных крошек в пруд, где резвились рыбки. К ней подбежала одна из обезьянок. Зверек попытался поймать рыбу лапкой, а потом отвлекся на свое отражение в воде.
По пути в комнату Фрида подошла к отцу, который сидел на своем излюбленном месте под пышным кустом бутен-виллеи. В последнее время Гильермо был совсем плох и мало что понимал. Поговорить с ним почти не удавалось, но Фриде нравилось просто сидеть рядом с отцом на солнце и держать его за руку.
— Привет, папа, — тихо поздоровалась она.
Он улыбнулся и едва заметным кивком указал на место рядом с собой. Фрида присела. Больше они не обменялись ни словом. Ей все равно не хотелось ни говорить, ни видеться с другими людьми. Она спала допоздна, потом работала, а после обеда выходила в сад и сидела там, раскинув юбки на согретых солнцем терракотовых плитках и прислонясь к теплой стене дома.
Ее новая жизнь налаживалась, и это было замечательно. Фрида стала меньше пить и лучше питаться.
Однажды она проснулась посреди ночи от непривычного шума за окном. Вскоре раздался вой полицейских сирен. Машины остановились в нескольких улицах от ее дома. Там жил Троцкий! «Его убили, — мелькнуло в голове у Фриды. — В конце концов его настигли и здесь». Она оделась и поспешила на улицу. Полицейские не пропустили ее к дому, но она узнала новость, которой боялась. На Льва и Наталью было совершено покушение. Пулеметной очередью стреляли по окнам в их спальне. Оба бросились на пол и выжили. Облегченно вздохнув, но по-прежнему встревоженная, Фрида вернулась домой.
