Алекс Савчук - Прутский Декамерон
– Но у меня в репертуаре нет советских патриотических песен, в основном вся музыка танцевальная… и западная, – решил я ввернуть на всякий случай.
Наина Васильевна от моих слов сморщилась как от головной боли и сказала:
– Запиши в звукозаписи все, что тебе требуется, любое количество кассет – мы оплатим. Ну и медленная зарубежная музыка подойдет, будут слушать что есть. – И она неожиданно улыбнулась: – Главное, чтобы музыка способствовала аппетиту.
Затем слово взял Владислав:
– Обеспечивать охрану важных столичных гостей будут два наших работника, одетые в гражданское, по одному у каждой двери. Мы вас познакомим, и они все время будут с тобой на связи.
Работник «невидимого фронта» внес еще несколько деталей по теме, все время прощупывая меня своим проницательным взглядом, затем, как бы вскользь, заметил, слегка расслабив до этого твердокаменное выражение лица:
– Мы на тебя надеемся, Савва, твое досье проверялось во всех инстанциях вплоть до Москвы, и твоя кандидатура получила одобрение.
– Одобрение на что? – спросил я, прикинувшись непонятливым, а сам подумал удивленно: «Вот надо же, даже на такую мелкую рыбешку как я, у них имеется досье».
– На то высокое доверие, что тебе оказано, – сказал Владислав с пафосом, чуть ли не торжественно. Я едва не рассмеялся ему в лицо: это «доверие» не несет за собой для нас, работников торговли, ничего, кроме головной боли: принимай этих начальничков, учитывай и удовлетворяй все их желания и капризы, а в итоге – бар за эти 10 дней потеряет в плане, а моя семья – в доходе, так как, кроме того, что я все это время не смогу обслуживать «нормальных» клиентов, мне придется иметь дело с людьми, которые не привыкли платить даже за собственный обед. Теперь их расходы пойдут за счет заведующей производством и бармена, а в особо «тяжелых» случаях – за счет общепита и горторга. Сомнительное это удовольствие, скажу я вам, но вслух я произнес, конечно, совсем другое:
– Спасибо за доверие.
На этом мы и расстались. Надо сказать, что обслуживание всевозможных делегаций и комиссий уже стали для нас, работников ресторана, делом привычным, – кто только не ездил к нам: республиканские министры, а изредка и союзные, работники ЦК МССР, управляющие различными звеньями народного хозяйства, проверяющие всех рангов, профилей и мастей, начиная с партийных и заканчивая инспекторами спортивными и республиканского рыбнадзора, все они бывали в наших местах достаточно часто, только вот из Москвы такие крупные фигуры еще не приезжали.
На следующий день с утра я с водителем общепита дядей Мишей Броверманом на грузовике-будке отправился на базу смешторга и, проведя на продовольственных складах тщательную «ревизию», отложил для своего бара товаров эдак на восемь тысяч рублей. Заведующие 1-м и 10-м складами мои добрые друзья Валентин и Екатерина Илларионовна встали, естественно, на дыбы и возмутились моим поведением. Не то чтобы они меня не любили, нет, любили, конечно, и не без взаимности, только на этот раз я, отобрав лучшие из дефицитов, почти ничего им от себя лично не отдарил, не оставил – эти товары предназначались в пользование партийных боссов по распоряжению свыше, на черта мне еще за них «золотить» кому-то ручку, я с этого, может быть, для себя лично ничего и не поимею.
Валентин – кладовщик склада № 1, не удовлетворенный моим объяснением, позвонил директору торга, и я, увидев, как у него во время телефонного разговора изменилось лицо, понял, что Владимир Викторович, директор торга, попросту послал его на три буквы.
– Говорил я тебе, – сказал я Валентину мягко, когда он, глядя сквозь меня, застыл с трубкой в руке, из которой слышались короткие гудки, – не звони ты начальству, не напрашивайся на комплимент. – Я взял из его рук трубку, положил на место и продолжил: – Потерпи несколько дней, уедут столичные проверяющие, будем дружить, как и прежде – полюбовно и взаимовыгодно.
– Хрен с ним, забирай все что хочешь, – только и выговорил возмущенный до глубины души Валентин и стал подписывать пачку накладных, чуть не прорывая их шариковой ручкой.
Загрузив все выбранные мною товары в объемистую будку грузовика, я сунул в «бардачок» водителя подарок – две бутылки водки «Столичная», так как дядя Миша был страстным любителем выпить. Он заметно повеселел, тепло поблагодарил меня, после чего мы отбыли прямиком в ресторан.
Пока я раскладывал все полученное с базы по полкам склада и холодильникам, уборщицы по указанию директора вычистили мой бар до блеска, а вскоре позвонил дежурный по райкому партии и сказал, чтобы я был готов к встрече «гостей» к десяти вечера. Я поднялся в кухню ресторана и заказал всевозможные салаты, закуски и пятнадцать порций горячих блюд: уже имея опыт подобных встреч, я предполагал, что вместе с гостями приедут и «отцы» города и района – первый секретарь, председатели гор, – и райисполкома и иже с ними; а также понимая что среди гостей обязательно найдутся «старперы» – пожилые диетчики-диабетчики возрастом под, а может и за 70, но «несгибаемые» ни временем, ни многолетней службой народу коммунисты, заказал сверх этого блинчики, творог со сметаной и омлет по особому рецепту – на пару. Среди всей этой суеты я и про себя не забыл – заказал на свою долю кусок мяса с гарниром, – кого волнует, что, работая в ресторане, ты можешь помереть с голоду, если чрезмерно стеснителен или же недостаточно расторопен.
Когда приехало начальство, все оказалось примерно так, как я и предполагал: вместе с московскими гостями в количестве девять человек, – все они, включая двух дам, были одеты в строгие, темных тонов костюмы и чувствовали себя несколько напряженно, – были также и «свои» – «знакомые все лица» – завотделом ЦК МССР по партийной работе, нередкий гость в нашем городе и, естественно, в ресторане – его я сразу узнал по туповатой и самодовольно надутой роже; наш «папа» – первый секретарь райкома Юрий Никитович – высокий представительный мужчина; и еще один секретарь райкома – соседнего, Вулканештского района, – друг и собутыльник нашего «папы». Был, как я и ожидал, среди московских и «старпер» – всего один, правда, но его я сразу определил за главного: это был сухой и подтянутый, среднего роста старичок на вид чуть за 70, с хитроватой крестьянской улыбкой выцветших голубых глаз, в которых светился недюжинный ум – он был, несомненно, интеллигентом, правда, скорее всего, в первом поколении. Когда вся эта компания вошли в бар, я, поздоровавшись из-за стойки, широким жестом пригласил всех за стол, а официантка Нина, пододвигая стулья, стала всех рассаживать; старичок тем временем что-то сказал негромко нашим, местным руководителям, сгрудившимся у входа, и все они, во главе с завотделом ЦК Молдавии, пятясь задом вышли из бара, подобострастно вполголоса прощаясь и желая оставшимся приятного аппетита.
