Эудженио Корти - Немногие возвратившиеся
Так прошло больше часа. Мы видели, что дорога, ведущая к центру города, постепенно заполняется людьми. Общая колонна вполне разместилась на улице маленького провинциального городка. Нам было далеко до бесконечного потока людей, который двигался по заснеженным дорогам в первые дни отступления. Мы немного походили между домами, затем присоединились к общей колонне. В конце концов двинулись вперед: сначала - дивизия Торино, вслед за ней - Пасубио, затем - остальные армейские подразделения. Будучи артиллерийской бригадой армейского корпуса, мы замыкали шествие.
Немцы шли впереди вместе с несколькими итальянскими частями, которые должны были оказать помощь во время прорыва. Очень медленно, постоянно останавливаясь, мы пересекли небольшую площадь, где стояли танки, затем прошли через центр города. Даже не верилось, что мы видим эти места в последний раз. Я старался все запомнить как можно точнее.
Когда мы подходили к железной дороге, с проезжавших мимо саней меня окликнул офицер. Это был Триосси, с которым мы неоднократно встречались в госпитале. Я сразу же спросил у него о Канделе и получил обнадеживающий ответ. Оказалось, что он где-то впереди тоже едет на санях.
Остановки следовали одна за другой. Некоторые длились вечность...
Часто до нашего слуха доносились автоматные очереди. Очевидно, русские нервничали.
Над нашими позициями, к которым мы шли, не было видно даже вспышек. Возможно, они уже давно покинуты.
Время тянулось бесконечно, мы все еще находились в черте города. Главную опасность в ту ночь для нас представлял мороз. Температура, судя по моим ощущениям, опустилась ниже 30 градусов, и мы переносили ее с большим трудом. Люди все чаще с тоской поглядывали на стоящие вдоль дороги дома. Они выглядели невероятно привлекательными. В конце концов солдаты начали группами отделяться от колонны и заходить в дома. С трудом наведенный порядок нарушился. С каждым часом организованное воинское подразделение начинало все больше походить на толпу. В итоге от колонны почти ничего не осталось.
В компании Антонини и Мартано я тоже зашел в дом. Там уже были немцы. Тогда мы заглянули в один из подвалов. В нем мы обнаружили солдата, который лишился части ноги. Но он все равно намеревался попытать счастья и хотел идти, опираясь на длинную сучковатую палку, которую приспособил для этой цели.
Выбравшись из подвала, мы сделали несколько шагов и наткнулись на пять или шесть трупов, лежащих посередине темной дороги. Похоже, снаряд упал прямо на колонну.
Второй дом был уже покинут немцами. Мы разыскали огарок свечи и зажгли его. На столе стояли тарелки с остатками пищи - масло, мед, яблоки. Здесь я заметил одну странность: рядом лежала горка пуговиц с выбитыми номерами. Все они были перевернуты так, чтобы цифр не было видно. И лишь одна пуговица лежала цифрой вверх, причем это была цифра 13.
Снова на улицу. Мороз, казалось, усиливался с каждой минутой. На снегу чернели брошенные немецкие грузовики. Дорога пошла вверх, и вскоре город остался позади. У дороги стояла только одинокая изба или хлев. Мы решили, что вышли из города на юг или юго-восток.
В хлеву было темно и холодно.
Дальше простиралась бескрайняя степь.
Мы провели здесь много часов. В помещение набилось столько народу, что невозможно было пройти, чтобы не наступить на кого-нибудь. Приходилось часто подходить к двери, чтобы удостовериться, что мы не отстали от колонны. Привалившись к стене, я засыпал стоя. Потом я услышал, что кто-то зовет меня по имени. Хотя я пребывал в состоянии полусна, но тем не менее почувствовал: что-то не так.
Это был лейтенант Маэстри, командир 30-й бригады. Сильный холод вызвал у него сердечный приступ. Ему было очень плохо. Когда его люди сказали, что видели меня, он попросил меня подойти. Мне показалось, что он уже одной ногой на том свете. Антонини и я сели рядом с ним на землю. Больной лежал вытянувшись во весь рост на соломе.
Пламя горящих свечей лишь немного рассеивало темноту. Маэстри не шевелился, только тяжело и неровно дышал. Он жаловался на У, который всегда требовал от него невозможного, из-за этого он и надорвался. Он понимал, что останется здесь, на соломе, предоставленный собственной судьбе. Но надеялся, что, если остановка затянется, он успеет прийти в себя.
Его ординарец, молча приткнувшийся в сторонке, казался совершенно ошарашенным. Он никак не мог взять в толк, что командир настаивает, чтобы его здесь бросили. Но, к счастью для Маэстри, остановка затянулась на три или даже четыре часа, и ему стало легче.
В очередной раз выглянув на улицу, мы обнаружили, что хвост колонны уже в доброй сотне метров впереди. Пора было выходить на улицу.
Терпеть жгучий холод становилось все труднее. Сколько мы еще сможем выдержать, если после каждых двух шагов - часовая остановка? Сзади мы видели огромное красное зарево. Это горели немецкие склады. Наши склады никто не поджигал. Врач, оставшийся в госпитале (сам тоже многократно раненный), который немного говорил по-русски, получил задание объяснить врагу, что мы сохранили склады специально для наших раненых. Что с ними будет? Мысль о несчастных заставляла меня содрогнуться. Возможно, русские уже в городе...
Как медленно ползет время! Господи, помоги нам встретить рассвет!
* * *
Холод доставлял немыслимые страдания. Глядя на скрючившиеся, согнутые фигуры, я мало-помалу начал чувствовать, что перестал быть разумным и независимым человеческим существом. Я стал мельчайшим атомом страдающего человечества, крошечной частичкой вселенской боли и скорби. Позже я много раз думал об испытанном мной тогда чувстве, но так и не смог четко выразить его словами. Мы все индивидуалисты, и невозможно описать, что в какой-то момент собственное "я" становится не важным, растворяется в чем-то несоизмеримо огромном. Мы все возносили молитвы об искуплении грехов наших.
Когда наконец мы пошли быстрее, уже занимался рассвет. Я все время боялся, что придется снова останавливаться, но мы не снижали темпа. Очень часто на дороге попадались брошенные грузовики, засыпанные снегом. Прошел слух, что немцы держали нас так долго, чтобы использовать в качестве своеобразного щита, пока они пытались вдохнуть жизнь в эти машины. Основная часть немецкой колонны была далеко впереди.
Глава 29.
16 января
День еще не начался, когда мы пересекли оставленные позиции русских. Повсюду: в орудийных котлованах, на дороге - в общем, куда ни глянь, лежали тела русских солдат. Они уже успели застыть, превратиться в глыбы льда. Некоторые были в весьма странных позах. У одного, к примеру, были согнуты ноги, словно он стоял на коленях, а его руки вытянуты так, будто он целился в кого-то из ружья. Но только он лежал на боку и не имел в руках никакого оружия. Со всех сторон на снегу виднелись следы, оставленные гусеницами тяжелых танков.
