С. Кошечкин - Весенней гулкой ранью...
клен, а вот этот, стоящий под окном, чем достигается предельное
овеществление образа. В то же время этим сравнением дана самооценка рано
постаревшего поэта, его душевного состояния.
Ему, понявшему, что такое царская Россия и что такое слава,
В душу грусть
Вошла, как горькая отрава.
Для него бессмертный Пушкин
Такой прекрасный и такой далекий,
Но все же близкий,
Как цветущий сад!
"Чувство наше, - говорил Н. А. Добролюбов, - возбуждается всегда живыми
предметами, а не общими понятиями". Воздействие на читателей приведенных
выше сравнений лишний раз подтверждает правильность этого положения великого
русского критика, свидетельствует о большом эмоциональном заряде образных
средств Есенина, за которыми всегда стоят волнение, напряжение чувств,
мысли.
Есенинскому сравнению присущи живописность, "пластика", верность
действительности. Несколькими тонко подмеченными деталями поэт умеет создать
впечатляющую картину.
Вот, например, зарисовка летнего вечера в деревне:
Уж вечер. Жидкой позолотой
Закат обрызгал серые поля.
И ноги босые, как телки под ворота,
Уткнули по канавам тополя.
Казалось бы, для создания зрительного образа можно было ограничиться
одной метафорой - "ноги босые уткнули по канавам тополя". Но в этом случае
образ был бы менее живым, менее эмоциональным, не обладал бы временной
конкретностью, так как мог быть отнесен к любому времени суток. Но то, что
тополя уткнули ноги по канавам, "как телки под ворота", оживляя всю картину, говорит: дело происходит не только в деревне, но и вечером, когда
возвратившиеся с пастбища и не встреченные хозяевами телки тычутся под
ворота, безуспешно пытаясь попасть во двор. Эта картина знакома каждому
бывавшему в деревне человеку.
Или изображение весеннего цветущего сада:
Сад полышет, как пенный пожар...
Наряду с другими образными средствами сравнение широко применяется
Есениным для наиболее полной, выразительной передачи психологического
состояния:
Любимая!
Меня вы не любили,
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Автору "Письма к женщине", откуда взята эта строфа, нужно было
рассказать о своих переживаниях в бурные революционные годы, о неумении
разобраться в сложной, противоречивой обстановке того времени, показать
драматичность своего тогдашнего положения. Этому служит, в частности,
сравнение с загнанной лошадью. Динамичность сравнения способствует созданию
общего колорита напряженности переживания, раскрывает мятущуюся душу
человека, ищущего свое место в "развороченной бурей" жизни.
В стихотворении "Несказанное, синее, нежное..." мы встречаемся с
переживаниями иного характера. Бури прошли, страсти успокоились.
Несказанное, синее, нежное...
Тих мой край после бурь, после гроз,
И душа моя - поле безбрежное -
Дышит запахом меда и роз.
Я утих. Годы сделали дело,
Но того, что прошло, не кляну.
Словно тройка коней оголтелая
Прокатилась во всю страну.
Сравнение души с безбрежным тихим полем, дышащим запахом меда и роз,
хорошо передает спокойное внутреннее состояние поэта. Это в первой строфе.
Первая фраза второй строфы как бы обобщает мысли первой строфы: "Я утих". И
движение стиха приостановилось. Поэт словно на мгновение задумался и затем
так же просто и спокойно объясняет причину своего душевного состояния: "Годы
сделали дело". В следующих строфах - быстрый взлет чувства, находящий свое
выражение в широком и приподнятом сравнении промчавшихся лет с оголтелой
тройкой. Очередная строфа начинается на той же приподнятой интонации,
сравнение развертывается, еще более конкретизируется:
Напылили кругом. Накопытили.
И пропали под дьявольский свист...
На коротком, как удар, слове "свист" стих как будто обрывается. Чувство
достигло высшей точки. Потом - резкий спад:
А теперь вот в лесной обители
Даже слышно, как падает лист.
Колокольчик ли? Дальнее эхо ли?
Все спокойно впивает грудь.
Стой, душа, мы с тобой проехали
Через бурный положенный путь.
В двух последних строках легко заметить внутреннее сравнение: поэт и
его "душа" проехали через бурный путь, как тройка. Во второй строфе, как мы
знаем, с тройкой сравнивались минувшие годы, здесь - поэт и его "душа".
Однако замену одного предмета сравнения другим мы не замечаем, поскольку при
развертывании сравнения прошедшие годы были отодвинуты на второй план
образом тройки. Так сравнение у Есенина не только убедительно и наглядно
передает душевное состояние, но и способствует развитию лирической темы, ее
движению.
Душевная боль поэта находит выход в словах, обращенных к матери:
Родимая!
Ну как заснуть в метель?
В трубе так жалобно
И так протяжно стонет.
Захочешь лечь,
Но видишь не постель,
А узкий гроб
И - что тебя хоронят.
Как будто тысяча
Гнусавейших дьячков,
Поет она плакидой -
Сволочь-вьюга!
И снег ложится
Вроде пятачков,
И нет за гробом
Ни жены, ни друга!
Все сравнения в этом отрывке едины по своему драматическому колориту
("узкий гроб", "тысяча гнусавейших дьячков", "пятачки", что кладутся на
глаза покойников). Без этого вряд ли было бы возможно так ощутимо выразить в
нескольких словах подавленное настроение поэта. Наиболее точной передаче
непосредственности и остроты индивидуального переживания способствует
отрицательно-оценочный элемент в сравнениях, усиливающий эмоциональную
окраску.
Поэт понимает, что отстал от новой жизни и безуспешно пытается догнать
"стальную рать". Сознавая свою внутреннюю раздвоенность, он завидует натурам
цельным, чуждым душевному разладу, тем,
Кто жизнь провел в бою,
Кто защищал великую идею.
В то же время он знает: при всем драматизме своего положения он еще не
самый несчастный, конченый человек. Он говорит:
... есть иные люди.
Те
Еще несчастней и забытей.
Они как отрубь в решете
