Михаил Пантелеев - Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции.
Чем кончилась эта попытка экономического шпионажа неизвестно, однако очевидно, что советские разведывательные органы имели самые смутные представления об условиях произрастания каучуконосов — иначе бы они не планировали их культивировать в засушливых Прикаспийских степях.
Кроме вышеуказанных стран, Б. Д. Михайлов в 1926 году как представитель ИККИ посетил Чили.
18 августа он писал И. Пятницкому («Михаилу»): «Моя поездка к Лапулоу (т. е. Чили. — М. П.) задержалась по ряду причин: 1) Необходимо было здесь довести до конца работу по подготовке Б[уэнос]-А[йресской] конференции. 2) Прямое жел[езно]дор[ожное] сообщение все еще прервано (дорога завалена снегом). 3) Я очень плохо переношу гнилую, холодную, сырую южноамериканскую зиму и каждый третий день лежу в постели с высокой температурой; болит грудь и горло; ехать в таком состоянии с перспективой путешествия на ослах по снежным Кордильерам — значит рисковать свалиться окончательно. 4) Есть затруднения с костюмом (т. е. с паспортом. — М. П.). Снабдить меня платком (т. е. визой. — М. П.) в учреждении Лапулоу отказались без соответствующего удостоверения из учреждения Франсуа (т. е. Швейцарии. — М. П.). Представиться туда я не рискнул, памятуя историю с моим костюмом в учреждении Франсуа у Гибсона (т. е. ЦК партии. — М. П.). На днях еду на пару дней в другой город, чтобы попытаться там получить непосредственно от людей Лапулоу все необходимое. Если это выйдет, выеду тотчас же по окончании конференции…»
Так оно и случилось. Конференция партийной организации Буэнос-Айреса завершилась 29 августа, а на следующий день Б.Д. Михайлов сел в поезд, направившийся к чилийской границе. 1 сентября он уже был в Вальпараисо, в конце месяца — в Сантьяго. Чилийская «экспедиция» завершилась в конце октября. Ее результатами Б. Д. Михайлов был доволен: ему удалось подготовить съезд КП Чили, состоявшийся, правда, в его отсутствие в январе.
Отказавшись по неизвестной причине от вояжа в Бразилию, Б. Д. Михайлов весной 1927 года запросился домой. Проинформировав в мае руководство о наличии «серьезных разногласий» в Центральном комитете компартии Аргентины и появлении в этой связи «нелегальной» группы X. Пенелона, конфликтующей с группой Родольфо Гиольди и Педро Ромо, он тут же предложил нормализовать ситуацию «с помощью Москвы», для чего попросил разрешить ему вернуться на родину. «Прошел уже почти ГОД моей работы в Южной Америке. Связь с Вами слаба. Много[е] объяснить можно только в личном докладе. Я надеюсь, что после этого длинного периода НЕОБХОДИМЫ мой доклад в Москве, участие в обсуждении там моих вопросов, в особенности когда положение создается нелегкое и необходимо не откладывать разрешения этих вопросов»[286], — добавил он.
Письмо Б. Д. Михайлова с просьбой вернуться в Москву было подкреплено телеграммой секретаря ЦК КП Аргентины П. Ромо. Полученная в Москве 13 июня, она положила начало конфликту, в котором центральной фигурой оказался представитель Коминтерна. Вот ее содержание: «Учитывая общее положение, которое требует принятия немедленных мер по Аргентине, Вильямс просит разрешения приехать в Москву. Мы предлагаем отправить также Гиольди. Причина оппозиция. Пришлите средства на поездку.
Ромо»[287].
Как видим, ничего нового, кроме предложения отправить дополнительно в Москву сторонника руководящей группы в ЦК Р. Гиольди, эта телеграмма не содержала. Однако она опередила письмо Б. Д. Михайлова, а главное, не обсуждалась ни в ЦК КПА, ни в Южноамериканском секретариате. Телеграмма попала в руки Викторио Кодовильи, Встревоженный полученной новостью, он совместно с фактическим руководителем Латинского секретариата Коминтерна Жюлем Эмбер-Дро (его номинальной главы П. Тольятти в это время в Москве не было) направил Ромо и Пенелону ответную телеграмму, в которой выражалось «удивление наличием оппозиции в аргентинской партии». В связи с отсутствием информации по данному вопросу авторы телеграммы предлагали разъяснить, «о какой оппозиции идет речь, чтобы знать, какую резолюцию следует принять».
На другой день телеграмма из Москвы была дополнена письмом в адрес ЦК КПА. Еще раз выразив удивление «неожиданностью» известия о наличии внутрипартийной оппозиции, В. Кодовилья буквально засыпал вопросами своих аргентинских товарищей. «…Видно, что положение серьезное, раз вы предлагаете прислать сюда Гиольди, со своей стороны Вильямс просит разрешения вернуться в Москву, писал представитель КПА при ИККИ. — Но я хочу знать мнение Пенелона по этому поводу. Каково его мнение как секретаря Южноамериканского секретариата и члена ЦК партии? Проконсультировались ли вы у него до того, как послали телеграмму? Содержание ваших телеграмм дает мне основание предположить, что вы этого не сделали. Почему вы так [поступили]? Может, вы считаете, что Пенелон находится в оппозиции? И, следовательно, один из ответственных за эту ситуацию? И о мнении которого нет необходимости справляться? Или, напротив, Гиольди, которого вы вместе с Вильямсом предлагаете отправить в Москву, представляет тенденцию, противоположную Вильямсу?»[288]
Нескрываемая озабоченность В. Кодовильи ситуацией вокруг X. Пенелона объяснялась существовавшими между ними более чем тесными, по существу союзническими отношениями. Мотивы альянса были весьма прозаичны: В. Кодовилья был осведомлен о неоднократных попытках Раймонда отозвать его из Москвы в Аргентину, заменив на посту представителя партии при ИККИ Родольфо Гиольди. И хотя П. Ромо, обращаясь в личном письме от 9 августа к В. Кодовилье, уверял, что «твоя деятельность как представителя партии всегда единогласно одобрялась ЦК…», а «предложение Вильямса отозвать тебя мотивировалось не недоверием к тебе, а лишь соображениями партийной работы»[289], то была лишь хорошая мина при плохой игре. К тому же хитрый X. Пенелон напрямую увязывал намерение отозвать В. Кодовилыо из Москвы с попытками Вильямса ослабить его собственное влияние в КПА. «Не первый день я наблюдаю негласную работу, начатую с согласия представителя Коминтерна несколькими членами ЦК и направленную на достижение двух целей: 1) обязать тебя вернуться — предложение, повторяемое безуспешно время от времени, и 2) свести к нулю мое влияние в партии посредством систематической негласной кампании и с помощью различных предлогов. Ты мне простишь, что я тебе это говорю столь откровенно»[290], — писал X. Пенелон В. Кодовилье. Он не забыл добавить, что, оказавшись на заседании Южноамериканского секретариата по вопросу о В. Кодовилье вместе с Р. Гиольди в меньшинстве, Вильямс предложил передать в Москву различные точки зрения по данному поводу.
