Михаил Пантелеев - Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции.
Когда у В. Кодовильи и Ж. Эмбер-Дро не осталось сомнений, что речь идет о расхождениях X. Пенелона и большинства Центрального Комитета КПА «по вопросу организации профсоюзной работы и, в частности, перспективах приближения войны», они, потребовав дополнительные материалы от конфликтующих сторон, телеграммой на имя Педро Ромо категорически запретили кому бы то ни было «приезжать из Аргентины в Москву для обсуждения вопроса об оппозиции»[291]. Такое решение было на руку X. Пенелону, вот почему была сделана попытка его утаить.
Отправляясь в Монтевидео, где в это время проходил съезд уругвайских коммунистов, П. Ромо захватил телеграмму с собой. Там он передал телеграмму Вильямсу, который ее разорвал. Позже он объяснял, что поступил так из конспиративных соображений[292]. Однако узнавшему-таки о присланной депеше X. Пенелону Вильямс и П. Ромо заявили, что уничтожили документ, поскольку он был адресован лично представителю ИККИ[293].
Какая «надвигающаяся война» вызвала раскол в руководстве КПА? Здесь следует сделать небольшое отступление. 12 мая отряд английской полиции численностью до 200 человек по распоряжению министра внутренних дел Джорджа Хикса ворвался в помещения торгового представительства СССР и Англо-советского акционерного общества (АРКОС) в Лондоне. После четырехдневного обыска английское правительство, обвинив работников этих организаций в военном шпионаже и антибританской пропаганде, приостановило дипломатические отношения и аннулировало торговое соглашение с СССР.
В ответ 26 мая 1927 года политбюро ЦК ВКП(б) по докладу заместителя наркома иностранных дел М. М. Литвинова признало необходимым немедленно отозвать из Великобритании дипломатическую миссию и ликвидировать торговое представительство, отозвав сотрудников. Одновременно было решено на основе предварительной договоренности передать защиту советских граждан и охрану помещения полпредства германскому послу. Вместе с тем Советское правительство отвергло обвинения англичан в шпионаже, как ни на чем не основанные.
Ситуация оценивалась Кремлем как критическая, реально чреватая войной блока западных держав против СССР. 1 июня в «Правде» было опубликовано обращение ЦК ВКП(б) «Об угрозе военной опасности», в котором говорилось, что «в результате политики империализма почва для мира становится все более шаткой… Война может быть нам навязана, несмотря на все наши усилия сохранить мир. К этому худшему случаю нужно готовиться всем трудящимся, и прежде всего коммунистической, партии». Аргентинские коммунисты, обсудив перипетии англо-советских отношений, решили, несмотря на возражения X, Пенелона, руководствоваться лозунгом: «Ни мешка пшеницы, ни килограмма мяса армиям империалистов, противостоящим СССР и революционному Китаю»[294].
Забавную интерпретацию событий дал в своей книге «Камарада Викторио» Г. М. Гончаров. Оказывается, «воспользовавшись отсутствием Кодовильи» (!), X. Пенелон стал проводить курс на «ограничение» работы в профсоюзах выступлениями «за удовлетворение чисто экономических требований, отказавшись от линии партии на борьбу за демократизацию страны, против помещичьей олигархии и засилья империалистических монополий. Он требовал от членов партии — профсоюзных активистов подчинения руководству профсоюзов, находящемуся полностью в руках реформистов, то есть отказывался от независимых политических и тактических позиций. Заявляя, что никго не собирается нападать на Советский Союз, Пенелон отверг лозунг, выдвинутый партией, — «ни зерна, ни мяса, ничего для врагов СССР», ибо он, мол, парализует экспорт и наносит ущерб аргентинскому народу. Такая позиция, — делал вывод Г. М. Гончаров, — ничем не отличалась от позиции защитников интересов олигархии. Платформа Пенелона фактически полностью соответствовала платформе социал-демократов»[295].
В изложении позиций X. Пенелона есть доля истины. Конечно, его нельзя считать «защитником интересов олигархии», вряд ли уместно и ставить знак тождества между ним в тот период и социал-демократами, однако действительно X. Пенелон настаивал на более умеренном курсе партии. Но вот что абсолютно не соответствует действительности, так это роль В. Кодовильи в обозначившемся конфликте. Возможно, X. Пенелон не всегда был в письмах откровенен с представителем КПА при ИККИ относительно своих планов, но факт, что по крайней мере до января 1928 года они действовали заодно.
Конечно, Б. Д. Михайлов и не подумал подчиниться приказам В. Кодовильи и Ж. Эмбер-Дро. 23 июля он послал очередную телеграмму в Москву, указав на этот раз два адресата: Кодовилье и «Михаилу» (И. Пятницкому). Уведомив, что «борьба в ЦК ужесточается» и «Пенелон ставит вопрос об исключении Ромо и выражении недоверия представителю ИККИ», он «категорически» потребовал разрешить ему вернуться. Маневр удался: полученная в отсутствие В. Кодовильи депеша была передана в Малую комиссию ИККИ, которая дала «добро» на возвращение Б. Д. Михайлова.
7 сентября 1927 года Вильямс, потерявший к этому времени шесть зубов, покинул Аргентину. А конфликт в аргентинской компартии продолжал разрастаться. П. Ромо, уведомив еще раз ИККИ телеграммой от 30 сентября о серьезности кризиса в партийном руководстве, «парализовавшего работу», предложил от имени ЦК послать в Москву для обсуждения «двойную делегацию» с участием X. Пенелона и Р. Гиольди. В свою очередь X. Пенелон параллельной телеграммой решительно воспротивился такому разрешению вопроса, утверждая, что «партия настроена против отправки делегации в связи с так называемыми разногласиями», а потому ее отъезд, «требуемый большинством сложившегося ЦК, создаст серьезный кризис». Тем самым, не желая того, он признал остроту противоречий в руководстве КПА и уязвимость своих позиций. В самом деле, X. Пенелон сумел одной телеграммой совершить сразу три ошибки: подтвердить конфликт с группой П. Ромо; апелляцией к партийной массе укрепить впечатление, что он разрастается; и, наконец, самоизоляцией от Москвы передоверить собственную защиту исключительно В. Кодовилье.
Большинство ЦК, состоявшее, кроме П. Ромо, из Р. Гиольди, Николаса Казандьевы, Мигеля Бургаса, Марселино Пунье и Луиса Риккарди, приняло решение о сепаратной отправке в Москву «товарища Гиольди, чтобы поставить сформулированные проблемы и потребовать на основе своего доклада немедленного прибытия товарища Пенелона»[296].
С отъездом 27 октября (по другим данным, 28 октября) Р. Гиольди из Буэнос-Айреса П. Ромо утратил большинство в ЦК — сменившее его неустойчивое равновесие позволило X. Пенелону перейти в на
