Август Кубичек - Фюрер, каким его не знал никто. Воспоминания лучшего друга Гитлера. 1904–1940
Однажды, когда грянет буря революции и родится идеальное государство, давно запоздавшая социальная реформа станет реальностью. Это будет моментом, когда нужно будет снести многоквартирные дома, сдаваемые в аренду «профессиональными домовладельцами», и начать со строительства его образцовых домов на прекрасных лугах за Нусдорфом (часть Вены, винодельческая область, где находятся многочисленные ресторанчики хойригер. – Пер.).
Я так подробно остановился на этих планах моего друга, потому что считаю их типичными для развития его характера и идей во время его пребывания в Вене. Надо сказать, я с самого начала понял, что мой друг не останется равнодушным к нищете массы населения столицы, так как знал, что он ни на что не закрывает глаза и что не в его натуре оставлять без внимания важное явление. Я никогда бы не поверил, что эти впечатления, полученные в пригородах Вены, так сильно всколыхнут всю его личность, так как я всегда считал своего друга художником и понял бы, если бы он пришел в негодование при виде большого количества людей, которые, казалось, безнадежно погибают в своей нищете, и все же остался бы в стороне от всего этого, чтобы не оказаться втянутым в бездну безжалостной городской судьбы. Я сталкивался с его впечатлительностью, его эстетизмом, его постоянным страхом физического контакта с незнакомыми людьми – он очень редко жал кому-либо руку, и этих людей было совсем немного, – и я думал, что этого будет достаточно, чтобы он держался от людских масс подальше. Это было справедливо только в отношении личных контактов, но всем своим переполненным сердцем он был в рядах бедноты. Это было не сочувствие в обычном смысле, которое он испытывал к неимущим. Этого было бы недостаточно. Он не только страдал вместе с ними, он жил для них и посвятил все свои мысли спасению этих людей от страданий и бедности. Несомненно, это горячее желание тотальной реорганизации жизни было его личным откликом на свою собственную судьбу, которая шаг за шагом привела его к нищете. Только благодаря своей благородной и масштабной работе, которая была предназначена «для всех» и взывала «ко всем», он снова находил свое внутреннее равновесие. Недели тяжелых мыслей и жестокой подавленности были позади; он снова был полон надежд и смелости.
Но в настоящий момент добрая старушка Мария Цакрис была единственным человеком, которого занимали эти планы. Если быть точным, она на самом деле не занималась ими, так как отказалась, как от дурной работы, от попыток навести порядок в этой куче планов, рисунков и эскизов.
Пока два студента из Линца регулярно платили ей за квартиру, она была довольна.
Что касается Линца, Адольф думал лишь о том, чтобы преобразить его в красивый, привлекательный город, необычные здания которого должны были поднять его из его незавидного, провинциального положения. Но Вену он хотел превратить в современный город с жилыми домами, в котором престиж и различия не имели значения, – это он оставлял имперской Вене. А имело значение то, что оказавшиеся на улице люди, отстраненные от своей собственной земли и своего собственного народа, должны снова обрести твердую почву под ногами.
Старый имперский город менялся на чертежной доске девятнадцатилетнего юнца, который жил в мрачной дальней комнате в пригороде Марияхильфер, и превращался в просторный, залитый солнечным светом, богатый город, состоявший из домов на четыре, восемь и шестнадцать семей.
Глава 17
Самостоятельное чтение и занятия
Не может быть никаких сомнений в том, что Адольф был в то время убежден, что ему судьбой предназначено стать архитектором. Как он сможет найти себе практику даже после такой скрупулезной самостоятельной учебы, не имея возможности предоставить какие-либо рекомендации и дипломы, – это никогда не волновало его. Мы почти не говорили об этом, так как мой друг был абсолютно уверен, что ко времени завершения его учебы обстоятельства изменятся (либо мирным путем, либо насильственным вследствие «революционной бури») до такой степени, что формальная квалификация больше не будет иметь значения, важны будут лишь реальные способности.
«То, что в то время я служил своей страсти к архитектуре с некоторым фанатизмом, было естественным. Наряду с музыкой она казалась мне королевой искусств. При таких обстоятельствах заниматься ею было не «работой», а величайшим удовлетворением. Я мог читать или делать наброски до глубокой ночи и никогда не уставал. Это укрепляло мою веру в то, что моя прекрасная мечта о будущем – пусть даже на это уйдут годы – в конце концов станет реальностью. Я был почти убежден в том, что однажды я сделаю себе имя как архитектор».
Это он написал в «Майн кампф».
Так, Адольф отчетливо видел перед собой свое будущее. В Линце он уже одержал победу над тем, что он называл предвзятым, несправедливым и идиотским отношением к нему школы, окунувшись с головой в изучение предмета по собственному выбору, так что ему не было трудно сделать то же самое здесь, в Вене, где он столкнулся со схожей ситуацией. Он проклинал старомодную, закосневшую бюрократию в академии, где не понимали истинное мастерство. Он говорил о препонах, которые были хитроумно расставлены – я помню его собственные слова, – с единственной целью погубить его карьеру. Но он еще покажет этим некомпетентным, престарелым дуракам, что может двигаться вперед без них. Из его оскорбительных залпов в адрес академии у меня сложилось впечатление, что эти преподаватели, отказав в приеме молодому человеку, невольно породили в нем больше рвения и энергии, чем когда-либо породило бы их преподавание.
Но моему другу пришлось столкнуться с другой проблемой: на что ему жить в течение тех лет, когда он будет учиться? Пройдет еще много лет, прежде чем он сможет добиться положения архитектора. Лично я сомневался, выйдет ли когда-нибудь что-то из индивидуальных занятий моего друга. Правда, он учился с невероятным трудолюбием и решимостью, которые, как кто-то мог бы подумать, находятся за пределами сил ослабленного и недокормленного организма. Но его устремления не были направлены к какой-то практической цели. Наоборот, время от времени он терялся в обширных планах и теориях. Проводя сравнение со своими музыкальными занятиями, которые шли точно по плану, я мог только сделать вывод, что Адольф забрасывает сети слишком широко и вытаскивает все, что имеет лишь отдаленную связь с архитектурой. И он делал это к тому же с величайшей тщательностью и точностью. Как все это может вообще привести к какому-нибудь итогу, не говоря уже о том, что все больше и больше новых идей охватывали его и отвлекали от профессиональной подготовки.
