Мариан Подковиньский - В окружении Гитлера
Обзор книги Мариан Подковиньский - В окружении Гитлера
Мариан Подковиньский
В ОКРУЖЕНИИ ГИТЛЕРА
Вместо предисловия
Когда в начале 1973 года я, будучи в ФРГ, заглядывал в книжные лавки и вокзальные киоски, которые располагают самым полным ассортиментом издательских новинок, меня поразило обилие литературы посвященной Гитлеру или рассказывающей о нем. А после того как я прочитал, что журнал «Шпигель» начинает печатать новый цикл статей о фюрере, недоумение мое возросло еще больше. Неужто вновь возвращается мода на Гитлера или же, как утверждала гамбургская газета «Цайт», наступает «ренессанс Гитлера» в литературе, кино и на телевидении?
Множество рецензий в серьезных газетах и журналах ФРГ на книги подобного рода, английский фильм «Последние десять дней» (Гитлера) с известным британским актером Алеком Гиннессом в главной роли, ревю «Хэлло, Гитлер» в Париже и высокие цены в Брюсселе и Вене на старые издания «Майн кампф» — разве этим следовало отметить 40-ю годовщину захвата Гитлером власти в Германии?
После войны биографии Гитлера, а они не были редкостью на книжном рынке, пользовались значительным спросом. Немало видных западных историков не пожалели времени и сил, чтобы описать человека, который поджег мир и пытался уничтожить многие народы, а также привел к краху Германию. Давно уже ломали голову над тем, нормальным человеком был Гитлер или психопатом, которому удалось подчинить своей воле германское общество.
Проблема эта, понятно, интересовала не одних только историков. Можно даже сказать, целая плеяда западных ученых перекопала биографию Гитлера вдоль и поперек. В общем-то мы знаем об этом преступнике почти все, даже больше, чем нужно. Давно уже опровергнуто и утверждение о том, будто Гитлер был сумасшедшим или же невменяемым, несдержанно вспыльчивым человеком, который не терпел никаких возражений и которого все выводило из равновесия. В западногерманской литературе, занимающейся «сведением счетов с прошлым», не было также недостатка в попытках изобразить Гитлера эдаким «теппихбайссером», то есть человеком, в гневе грызущим ковер. Но это уже вчерашний день. Из документов и хроники реальных событий мы знаем сегодня, что Гитлер был вероломным политиком, который прекрасно знал, чего он хотел. Его самоубийство среди развалин доживавшего последние дни Берлина — всего лишь бегство от ответственности. Истории, кажется, уже нечего добавить, а если время от времени на свет божий, и выплывают какие-то десятистепенные подробности, способные возбудить воображение жаждущих сенсаций читателей, они не вносят ничего нового по существу, ибо Гитлер перестал быть загадкой.
А ведь последняя серия книг о Гитлере, принадлежащих перу таких историков и писателей, как Иоахим Фест, Вернер Мазер, Вальтер Кемповский («Haben Sie Hittler gesehen?» — «Вы видели Гитлера?»), Герхардт Больдт («Hittlers letzte Tage» — «Последние дни Гитлера»), Роберт Пейн или Вальтер Лангер, начинает «новую волну», биографий, которую породил отнюдь не простой интерес к личности или деятельности фюрера. Нежданно-негаданно появляются вдруг снабженные комментарием сборники писем Гитлера, относящихся к годам его юности н рисующих его романтиком и человеком чувствительным, затерявшимся в лабиринте большого города, или же «разочаровавшимся художником».
Разумеется, подобные книги могут рассчитывать в ФРГ на внушительные тиражи. 50 и 100 тыс. экземпляров — вот надежды издателей. В среде молодых читателей зарождается новый миф о таинственном человеке, о котором они мало знают, хотя столько слышали. А тут им рассказывают, что этот «чудовищный диктатор» любил детей, собак и решил не жениться, ибо, как он сам однажды подчеркнул, «обручился с Германией». После стольких лет молчания «Шпигель», «Цайт» и множество иных периодических изданий запестрели портретами Гитлера — мальчика, Гитлера венского периода. Читая его письма и комментарии составителей, нельзя отделаться от впечатления, что авторы примечаний стремятся протащить между строк немалую толику человеческого сочувствия к бесчеловечному выродку.
Даже авторы статей и рецензий в западногерманской периодике, критически относящиеся к тем или иным книгам, прибегают, однако, в полемике к таким аргументам, мимо которых трудно пройти равнодушно. Гитлера изображают эгоистичным политиком, даже шарлатаном, но все же человеком, о котором можно спорить. Поскольку новые книги по большей части обращаются к ранним периодам жизни Гитлера, их авторы не считают себя обязанными дать хотя бы беглый очерк — выходящий за рамки общих фраз — его политической деятельности. Эта обкромсанная биография поджигателя, щедро расцвечиваемая рассказами о сексуальной жизни Гитлера и его светских успехах, в глазах тысяч читателей в известной мере очеловечивает его.
Как справедливо заметил один западногерманский критик, поток публикаций на эту тему встревожил деятелей культуры и педагогов, которые опасаются, что подобного рода «литература» способна пробудить мысли, представляющие угрозу для нынешнего поколения. «Не имеем ли мы дело с ностальгией по годам позора?» — вопрошает этот критик.
Речь идет не о том, что новые биографии Гитлера приносят барыши издателям. Опасность в другом. Под влиянием такой «литературы», которая завоевывает привередливый читательский рынок в ФРГ, многие начинают верить историкам, утверждающим, будто «Гитлера нельзя мерить обычной человеческой меркой». Подобным манером не только размазываются черты его личности, но искажается и программа национал-социализма. «Третий рейх», который невозможно себе представить без Гитлера, в умах политически не умудренного западногерманского читателя также подвергается переоценке. А поскольку в школьных учебниках прошлому отводится немного места, новая литература о Гитлере заполняет пробел, возникший в результате непоследовательности тех, кто отвечает в ФРГ за расчеты с прошлым.
Порой создается впечатление, будто те или иные биографии Гитлера пишутся для того, чтобы затушевать действительную картину «третьего рейха», показать, что якобы Гитлер, и он один, повинен во всем случившемся. Дескать, Гитлер был той самой «гримасой истории», которая может застать врасплох любой народ, а вовсе не порождением известных стремлений и программ, которые в менее дегенеративной форме нетрудно отыскать произведениях многих немецких политиков и публицистов XIX века, когда Германия добивалась господства над Европой.
К тому же частенько забывают, что «третий рейх» был на самом деле не просто идеальным полицейским государством, но, с точки зрения морали, представлял собой безбрежное грязное болото, в котором беззаконие и вырождение не оставили от нравственности камня на камне. Гитлеровский партийный аппарат прогнил до мозга костей, общество, заведенное в тупик, было поражено коррупцией и отдано во власть низменных инстинктов. За фасадом «гармонии и порядка» прятался бездушный Содом, рабы которого выступали законодателями своеобразного кодекса аморальности и распутства.
Со всей откровенностью рассказывает об этом сенсационная в известной мере работа Ганса Петера Блойеля, срывающая маску с «теории и практики морали в третьем рейхе». Книга эта, написанная на основе множества документов, воспоминаний, писем и архивных материалов НСДАП,[1] повествует лишь о том, что происходило в границах «третьего рейха», который многим его тогдашним жителям — такова была сила воздействия пропаганды Геббельса! — казался оазисом строгой морали, едва ли не монашеской дисциплины и гражданской нравственности.
Своей работой Блойель расправляется с этой легендой, показывая, что дурной пример шел сверху и заражал всю гитлеровскую партию — вплоть до последней ее ячейки. Пьянство, прелюбодеяние, фактическое многоженство гитлеровских функционеров, продажность и коррупция, сексуальная извращенность и иные аморальные действия были в порядке вещей и не подлежали никакому наказанию при условии рабски слепой преданности Гитлеру.
На все эти мерзости «своих людей» Гитлер смотрел сквозь пальцы и никому не позволял вмешиваться. Блойель приводит малоизвестное выступление Гитлера перед узким кругом самых близких ему сотрудников весной 1933 года (а стало быть, еще в период становления рейха), когда он обещал «дать Германии величие». Вот как он говорил, предсказывая, что с «буржуазной моралью» будет покончено:
«Когда мы превратим немцев в великую нацию, у нас будет право подумать также и о себе. Нам незачем подлаживаться к мещанским фантазиям о чести и репутации. Мы можем сказать этим господам, у которых были «хорошие детские», что будем открыто и с чистой совестью делать то, что они делали тайком и с нечистой совестью…»
И он сдержал свое слово. Блойель цитирует также высказывание Гиммлера, по утверждению которого Гитлер заявил ему, что после победоносной войны намерен официально ввести в «третьем рейхе» двоеженство. Такое право должно было сначала распространяться только на героев войны, а потом уже стать «поощрением для отличившихся на службе народу и государству». Для партийной элиты оно и так стало бы во многих случаях лишь узаконением фактически существовавшего двоеженства. Ни для кого не было секретом, что Гиммлер, скажем, имел две семьи и жил на два дома, как, впрочем, и Мартин Борман.
