Платон Васенко - Бояре Романовы и воцарение Михаила Феoдоровича
Оттуда Заруцкий и Марина с «воренком» были отправлены в Москву. «На Москве же тово Заруцково посадиша на кол, а воренка… повесиша, а Маринка умре на Москве»381.
С поимкой и гибелью Заруцкого не прекратились грабежи и разбои «воровских» казаков. Мы видели уже, как даже казаки, служившие московскому правительству, уклонялись охотно в воровство, чем вызвали ряд строгих мер против себя. Об остальных казаках и говорить нечего. Они поселяли ужас в сердцах мирных жителей. Из их шаек особенно свирепствовала станица атамана Баловня, наводившая страх и трепет на жителей Заволжья. К Баловню присоединились «многие казаки и боярские люди» и стали разорять и предавать запустению «Московское государство».
Началась «великая война» «на Романове, на Углече, в Пошехонье и в Бежецком верху, в Кашине, на Беле озере и в Новгородцком уезде и в Каргополе и на Вологде и на Ваге и в иных городах». Другие казаки в то время воевали «северския и украинския городы». «Воры» не останавливались ни перед какими насилиями и жестокостями, «якож в древних летех таких мук не бяше: людей же ломаху на древо, и в рот зелье сыпаху и зажигаху и на огне жгоша без милости. Женскому полу сосцы прорезоваху и веревки вдергиваху и вешаху… и многими различными иными муками мучиша и многие грады разориша и многие места запустошиша».
Такое зло требовало принятия энергичных мер. Царь Михаил Федорович отправил против казаков князя Бориса Михайловича Лыкова «и дал ему рати седмь городов». В то же время московский боярин и воевода получил приказание попытаться действовать увещаниями и обещанием прощения «ворам», если они «от воровства отстанут». Б. М. Лыков во время похода побывал у славного подвижника той эпохи святого затворника старца Иринарха и получил его благословение на борьбу с казаками. Затем Лыков прибыл в Ярославль, откуда двинулся против черкас, то есть малороссийских казаков, которые разоряли Поволжье, настиг их в Балаханском уезде в Васильеве слободке и разбил их наголову. Вернувшись в Ярославль, московский воевода узнал, что увещания были тщетны и что казаки обнаруживают «неуклонное свирепство». Тогда он выступил против них к Вологде, рассылая для преследования воровских шаек «многие посылки». Такой способ действия был удачен, и разбойничьи отряды сильно редели. Тогда остальные казаки решили двинуться к Москве, говоря: «Идем своими головами государю бити челом». Лыков погнался за ними и укрепился станом в Дорогомилове.
Между тем казаки не унимались: «Начата и на Москве воровати». Их «старшины» были схвачены, а остальные вступили в бой с энергичным военачальником, но были разбиты, «а достальные побегоша к Северским казакам», но Лыков настиг их «в Кременском уезде на реке на Лужи». Московскому воеводе удалось на этот раз обойтись без боя: «Он же их взял за крестным целованием и привел их к Москве и ничево им не зделаша. Старшин же их, тово Баловня с товарыщи, повесиша, а иных по тюрмам розослаша».
После того как Лыкову удалось покончить с ядром воровского казачества, а заодно истребить и множество мелких шаек, «в тех городах не бысть войны от казаков». Но долго еще бродили на Руси одичавшие, жившие грабежом и вымогательством люди. Однако главные «воровские» силы были окончательно и надолго сломлены382.
IIIВедя борьбу с внутренними врагами «ворами», Московское государство должно было в то же время так или иначе распутать свои отношения с двумя неприятельскими странами: Швецией и Польшей. Шведы заняли Новгород и угрожали нам с севера и северо-запада. Поляки овладели Смоленском, а также частью Северской области и не оставили, по-видимому, мысли о завоевании или подчинении всего «Российского царствия». Отношениями Москвы к этим государствам и заняты были главным образом московские люди в первые годы царствования Михаила Федоровича. И мы в своем изложении остановимся на изображении хотя бы вкратце той борьбы, дипломатической и военной, какую пришлось Москве выдержать в 1613–1619 годах с двумя враждебными ей соседями.
В то же время московское правительство попыталось вступить в сношения и с другими государствами Европы и даже Азии, в особенности с теми, с которыми сносилась Московская Русь и до Смуты. Так, было отправлено посольство к турецкому султану и персидскому шаху, к австрийскому цесарю, английскому королю, в Голландию и т. д. Все эти посольства имели целью известить государей и правительства тех стран, в которые они были отправлены, о воцарении Михаила Федоровича и просить помощи против «недругов» Руси: шведского и польского королей. В ответ на это лишь шах прислал 7000 рублей серебром «легкой казны» да Англия с Голландией, руководясь торговыми выгодами, предложили свое посредничество в переговорах московского правительства с врагами. Других реальных последствий эти посольства не имели383.
Отправляя посольства во многие иностранные государства, московское правительство, как уже и отмечено нами, должно было вести борьбу на два фронта, с двумя исконными врагами России. Если с Речью Посполитой Русь воевала из-за русских югозападных областей, то со шведами мы постоянно боролись из-за берегов Балтийского моря. В Смуту оба наших врага приобрели значительные выгоды. В частности, шведы, пользуясь «разрухой», с июня 1611 года овладели Новгородом с прилегающей к нему областью и держали их в своих цепких руках. Заняло Новгород шведское войско, бывшее под начальством знаменитого полководца Якова Пунтоса Делагарди, на своеобразных условиях. Новгород приглашал к себе государем одного из шведских королевичей, но оставался «особным» государством и не присоединялся к Швеции. Предвиделась возможность выбора того королевича, который будет новгородским государем, на московский престол. В противном случае Новгород оставался самостоятельным, но союзным Швеции государством.
В нем действовало во время шведской оккупации особое правительство, состоявшее из шведов и новгородцев поровну. Жителям не должно было чиниться никаких насилий. Орудий военных, припасов и т. д. не должно было вывозиться в Швецию. Таковы были условия договора шведов с новгородцами. Однако в действительности шведы держали себя в городе надменно, прибегали к насилиям и возбудили против себя большинство населения. Конечно, и среди новгородцев нашлись шведские сторонники, отступники «православной веры». Об этом свидетельствуют и перенесший шведскую оккупацию дьяк Иван Тимофеев и донесения шведских военачальников384.
Во всяком случае, новгородцы во время междуцарствия вели, как мы знаем, переговоры с Москвой о кандидатуре предназначенного ими в государи королевича Карла-Филиппа на русский царский престол. Во время переговоров выяснилось, что и новгородцы, и остальные русские люди непременным условием признания Карла-Филиппа считают принятие им православия. Между тем время шло и принесло с собой большие перемены.
