Чак Лашевски - Радикал рок-н-ролла: жизнь и таинственная смерть Дина Рида
Несколько дней спустя Рида пригласили в Потсдам, расположенный недалеко от Берлина. Вибке перешла ко второму этапу своей захватнической кампании. Она устроила все так, чтобы оказаться среди моделей, работающих там, и Рид узнал ее, хотя на ней был надет темный парик, когда она горделиво шествовала по подиуму. Надежды Вибке оправдались, Дин пригласил ее на вечер, который завершился так же, как и первая их встреча, — сексом до рассвета. «Вибке была похожа на Дорис Дэй, — говорила Патриция Рид. — У нее были веснушки. Она была сильна в соблазнении мужчин. И она была прекрасна в занятиях любовью».[195]
Дин попался. Восточногерманская киностудия ДЕФА заключила с ним на следующий год контракт на исполнение главной роли в первом совместном восточно-западногерманском фильме «Из жизни одного бездельника» («Life of a Good-for-Nothing»). Поздней зимой 1972 года Рид отправился в еще один российский тур. Как и в прошлые его гастроли, спекулянты загребали деньги, продавая билеты на его представления по 40 рублей, или 48 американских долларов {18}. Девочки-подростки разорвали его желтые бархатные брюки-клеш и принялись раскачивать его машину, когда Рид пытался уехать после шоу. Корреспондент американского журнала, присоединившийся к нему в Москве, описывает его голос как слабый и бесцветный, но «он поражает, обезоруживает и приводит аудиторию в восторг, когда спускается в зал, обнимает всех девушек, которых только может обхватить, повторяя по-русски "Вы очень красивая". Он говорил аудитории, что даже его протестные песни — это песни о любви, потому что "если вы любите человечество, вы должны противостоять несправедливости". И все же, он признается, что все больше тоскует по Соединенным Штатам и плачет, когда слушает записи Фрэнка Синатры или Бинга Кросби. "Если Никсона пригласят в Пекин, меня, должно быть, пригласят в Голливуд, — говорил Рид. — В конце концов, я не маоист"».[196]
В данное время о приглашении в Голливуд нечего было и думать, поэтому Рид отправляется в путешествие по Восточной Германии, с плавным перемещением к Лейпцигу, к своей новой возлюбленной. Их абсолютно не тревожило то обстоятельство, что Рид мало понимал по-немецки, а Вибке и вовсе не понимала по-английски.[197]
Вибке была женщиной одурманивающей. Она была красива, как и все женщины Рида, и она была сексуальна. Но Вибке обладала еще одним качеством, которое интриговало Рида. Она была коммунисткой.
«Вибке для него была вариантом самоудовлетворения, — говорила Патриция Рид. — Ужасно говорить такое, но она была его первой коммунистической женой. Он просто хотел жениться на коммунистке. Чтобы в действительности жить этой жизнью, а не только говорить о ней. Он был человеком без своей страны».[198]
Рид открыто признавал тот факт, что именно любовь женщины привела его в Восточную Германию. Он говорил, что если бы эта женщина была русской, полькой или венгеркой, он поселился бы в одной из этих стран. Но всех этих женщин объединяло нечто. Они все жили в коммунистических странах. «Я был очень счастлив приехать в социалистическую страну, — говорил Рид. — Мне было очень интересно увидеть, как при социализме живут люди. Это правда, что я часто бывал в Советском Союзе и других социалистических странах, но только как гость. Я жил в гостиницах, обедал в ресторанах, и, несмотря на все гостеприимство, я оставался иностранцем. Меня интересовала повседневная жизнь при социализме. Сегодня я могу сказать, что я ее знаю и люблю со всеми ее радостями и со всеми проблемами». [199]
Весной 1973 года Рид приехал к Патриции и сказал, что хочет получить развод, чтобы жениться на Вибке. Верные своему слову о том, что разведутся незамедлительно, если один из них захочет снова вступить в брак, они полетели в Санто-Доминго, столицу Доминиканской Республики. Раскошелившись на 400 долларов за быстрый развод, теперь уже бывшие супруги провели вместе последний романтический уик-энд. Затем Рид направился в Нью-Йорк, и в ожидании своего рейса в Германию, написал короткое послание бывшей жене. За предыдущие годы Рид нажил нескольких влиятельных недругов, но все они были политиками, людьми из властных структур, и во многих отношениях эти люди не были для него реальными. Но безнадежный романтик не мог позволить, чтобы его знакомые, и в особенности возлюбленные, были о нем низкого мнения. «Итак, каждый из нас начинает новую главу своей жизни, — завершил Рид коротенькое письмо. — Надеюсь, ты знаешь, что если тебе когда-нибудь потребуется помощь и я смогу помочь — я обязательно это сделаю. Передай от меня привет Рамоне. Береги себя. С любовью, Дин». [200]
30 июня 1973 года Вибке стала второй Миссис Рид. «Они поженились в маленьком селении, там были все их друзья с киностудии, — рассказывала Патриция. — Они шли по городу, и деревенские жители бросали цветы. Гирлянда из цветов украшала ее голову, а на нем был надет жакет в индийском стиле. Все это происходило, как будто бы лет сто назад. Они жили в маленьком коттедже».[201]
Но оставаться в маленьком домике они не собирались. Вскоре Рид обратился к властям ГДР за разрешением на свободное проживание в стране и на переезд в Восточный Берлин, дабы находиться ближе к студии ДЕФА и телевизионной станции, где он изредка будет выступать с концертами и выпускать развлекательные шоу. Риду не пришлось сильно трудиться, чтобы убедить их.
«Одобрение его просьбы — в государственных интересах, — значится в записях Штази. — Соответственно, рекомендуется предоставить Дину Риду право на проживание в Восточной Германии в течение неограниченного периода времени». [202]
Вскоре новобрачные обосновались в уютном двухэтажном доме на берегу озера Цойтнер, в пригороде Берлина. Именно этот адрес: 1186 Берлин, Шмоквитцер Дамм, 6 — станет последним в жизни странствующего американца.
Глава 14. Шпион
Они именовали себя Министерством государственной безопасности, однако более известным и наводящим ужас на жителей ГДР их названием являлось «Штази». Они были беспощадны и знали свое дело. Их миссия была двойственной: выполнять функции фильтра на Западе и держать под присмотром население дома. В обоих случаях Штази являлась выдающейся организацией. Высшие круги западногерманского руководства, в особенности Вилли Брандта, неоднократно сотрясали разоблачения шпионов Штази, похищавших государственные секреты и снабжающих ложной информацией советников канцлера. Дома же любые попытки проявить несогласие подавлялись моментально. Штази обладало распространенной сетью информаторов, в которую временами, казалось, были вовлечены чуть ли не все жители ГДР, снабжающие тайных агентов информацией о своих друзьях и соседях. При таких формах доносительства и контроля население становилось запуганным и подозрительным.
