Чак Лашевски - Радикал рок-н-ролла: жизнь и таинственная смерть Дина Рида
«Я сказала, что не могу все бросить, мы на середине съемочного процесса и у меня главная роль, — вспоминала Патриция. — Он сказал: "Либо ты уходишь из фильма и возвращаешься ко мне, либо мы разводимся". Я ответила: "Разводись". Он этого не ожидал. Но я сказала, что "это глупо, и ты всегда в каких-то поездках…", он привозил домой подарки и рассказывал мне всякие удивительные истории, а я завидовала, потому что не была там. Когда мы расстались, мне было 30 лет, я была очень привлекательна и не сомневалась в себе. Мужчины пленялись мною. Мужчины с деньгами и славой, благодаря им я бывала в невероятных местах. А Дин хотел, чтобы я сидела дома. Его отец был очень консервативным и считал, что женщины должны сидеть дома, и Дин относился также».[190]
Супруги заключили договор: первый, кто встретит человека, с которым ему захочется связать свою судьбу, расскажет об этом другому, и они быстро оформят развод. Тем временем они жили отдельно друг от друга. Рид забегал поиграть с дочкой, когда находился в Италии. Но западный мир вскоре останется позади. Он уже очень близок к тому, чтобы его стали называть Товарищ Рид.
Глава 13. Обретение невесты — 2
Большую часть лета 1971 года Рид провел за работой над своим фильмом о чилийских рабочих. Информация о киноленте была передана в ГДР, организаторам Международного Лейпцигского фестиваля документальных и короткометражных фильмов. Директор фестиваля, прекрасно осведомленный о певческой карьере Рида в восточном блоке, передал ему приглашение на показ фильма на фестивальной неделе в ноябре. Рид с готовностью согласился.[191]
Это приглашение абсолютно не соответствовало фону дипломатической оттепели между США и СССР, к которой стремился Президент Ричард Никсон и которую он называл «разрядкой напряженности». Процессу потепления международных отношений частично поспособствовал федеральный канцлер ФРГ Вилли Брандт, проводивший переговоры со своим восточногерманским коллегой Эрихом Хонеккером по поводу снятия запретов на передвижение между двумя странами, с тем чтобы впервые за десять лет разделенные семьи смогли увидеться друг с другом. Ключевую роль в разрядке напряженности играли культурные обмены, и под влиянием оттепели или без него, американские сторонники левых, такие как певец Гарри Белафонте и активистка Анджела Дэвис, с удовольствием приняли приглашение посетить Лейпциг. Как поступают все хорошие организаторы, Министерство культуры, департамент кинопроизводства подстраховали свою ставку: они показали фильм Рида, но также попросили его выступить. Рид был счастлив оказать услугу и представил в дни фестиваля большой официальный концерт и импровизированное шоу в отеле, в котором проживал.[192]
Никсону и Брандту разрядка напряженности виделась путем, ведущим к размораживанию льдов «холодной войны», при этом они надеялись, что большая доступность к образу жизни и преимуществам Запада, возможно, продавит колпак тотального контроля, под которым коммунистические правительства держат своих граждан. Восточным немцам все виделось иначе. Разрядка напряженности расценивалась ими как слабость Запада — то, чем необходимо воспользоваться. И они использовали ситуацию, наводнив шпионами Бонн и другие западногерманские города. Предполагалось, что западные державы попытаются сделать то же самое, и неожиданное появление американца лишь подлило воды на мельницу секретно-полицейской паранойи. «Вызывает беспокойство вопрос: что Дин Рид делал на этом фестивале документальных фильмов? Он не снимает документальных лент. Однако он не только был на этом фестивале, но присутствовал на нем как почетный гость! Официально приглашение выдано министерством, но кто стоит за ним? Вопрос заключается в том, как он вообще попал в ГДР?».[193]
В Лейпциге проживает только что разведенная Вибке Дорндек (Wiebke Dorndeck). Рожденная в начале Второй мировой войны, в это время 31-летняя Дорндек изредка выступает в качестве манекенщицы. Она очень амбициозна в общественно-социальном смысле. В последние дни войны ее семья была вынуждена жить в шалаше, и ее борьба за нормальные условия существования продолжилась в послевоенные годы в Восточной Германии, перешедшей во власть коммунистического режима. «Она действительно "оставшаяся в живых", — вспоминала Патриция Рид. — Для нее получить желаемое означало всё. Она была полной неудачницей. Мне она нравилась, ей пришлось выживать, она стремилась к лучшей жизни и делала все, что могла, чтобы добиться этого».[194]
Узнав, что в Лейпциг приезжает суперзвезда Дин Рид, Вибке разработала стратегию по его завоеванию. В то время она встречалась с фотографом, который, как ей стало известно, будет работать на концерте Рида. Она убедила его в необходимости взять ее с собой в качестве помощника, чтобы нести оборудование и держать вспышку. На тот концерт Вибке прибыла в кофточке с глубоким вырезом и обтягивающей юбочке. Однако лишь в тот момент, когда на сцене появился Рид, она ясно дала понять, что провоцирующий наряд предназначался взорам не фотографа, а поющей звезды. Вибке работала на сцене, как модель на подиуме, вертелась, перемещалась, следя за тем, чтобы во время выступления Рид мог ее видеть. Она вопиюще флиртовала, подмигивая ему, улыбаясь и наклоняясь так, чтобы зона декольте оказывалась полностью доступной его взорам. Особо подстегивать на этих маршрутах Рида никогда не требовалось, и он не собирался оставлять без ответа такое открытое приглашение от привлекательной девушки. После шоу Рид пригласил Вибке за кулисы, затем в гостиничный номер, где они до утра занимались любовью.
Несколько дней спустя Рида пригласили в Потсдам, расположенный недалеко от Берлина. Вибке перешла ко второму этапу своей захватнической кампании. Она устроила все так, чтобы оказаться среди моделей, работающих там, и Рид узнал ее, хотя на ней был надет темный парик, когда она горделиво шествовала по подиуму. Надежды Вибке оправдались, Дин пригласил ее на вечер, который завершился так же, как и первая их встреча, — сексом до рассвета. «Вибке была похожа на Дорис Дэй, — говорила Патриция Рид. — У нее были веснушки. Она была сильна в соблазнении мужчин. И она была прекрасна в занятиях любовью».[195]
Дин попался. Восточногерманская киностудия ДЕФА заключила с ним на следующий год контракт на исполнение главной роли в первом совместном восточно-западногерманском фильме «Из жизни одного бездельника» («Life of a Good-for-Nothing»). Поздней зимой 1972 года Рид отправился в еще один российский тур. Как и в прошлые его гастроли, спекулянты загребали деньги, продавая билеты на его представления по 40 рублей, или 48 американских долларов {18}. Девочки-подростки разорвали его желтые бархатные брюки-клеш и принялись раскачивать его машину, когда Рид пытался уехать после шоу. Корреспондент американского журнала, присоединившийся к нему в Москве, описывает его голос как слабый и бесцветный, но «он поражает, обезоруживает и приводит аудиторию в восторг, когда спускается в зал, обнимает всех девушек, которых только может обхватить, повторяя по-русски "Вы очень красивая". Он говорил аудитории, что даже его протестные песни — это песни о любви, потому что "если вы любите человечество, вы должны противостоять несправедливости". И все же, он признается, что все больше тоскует по Соединенным Штатам и плачет, когда слушает записи Фрэнка Синатры или Бинга Кросби. "Если Никсона пригласят в Пекин, меня, должно быть, пригласят в Голливуд, — говорил Рид. — В конце концов, я не маоист"».[196]
