Валентина Малявина - Услышь меня, чистый сердцем
— От счастья.
И ушла.
После этой репетиции Андрей утвердил меня на роль Маши. Познакомил с будущими героями фильма: Колей Бурляевым и Женей Жариковым.
Познакомил меня Андрей и с Андроном Кончаловским. В то время они очень дружили.
Из дневника 1961 года
«Сегодня случился туман. Наверное, от него в группе так тихо. Андрей взял меня за руку и повел к Лебединому пруду[8]. Лебеди отдыхали у своего домика. Андрей оставил меня на берегу. Отошел. Сложил из ладоней кадрик и медленно стал приближаться ко мне, глядя сквозь перламутровый туман на дремлющих лебедей, на пруд, на меня. Подошел совсем близко…
— Как во сне… в красивом сне…
И поцеловал меня…»
Почти каждый вечер мы гуляли по Москве. Погода стояла чудесная.
Я родилась и выросла на Арбате.
И Андрей любил, когда я показывала ему свой Арбат. Он часто пел песенку Гены Шпаликова, от которого был в восхищении:
Ты сидела на диване,
походила на портрет,
молча я сжимал в кармане
леденящий пистолет…
Андрей был очень красивый и знал об этом, но был недоволен своими густыми, совершенно прямыми и непослушными волосами. На макушке они торчали смешным ежиком. Я слегка дотрагивалась до них и смеялась.
Андрея огорчали и этот ежик, и я. В своем детском огорчении он был очень забавен.
Я просила его: «Скажи быстро: «На мели мы налима лениво ловили, для меня вы ловили линя, о любви не меня ли вы мило молили и в туманы лимана манили меня…»
Он послушно повторял, а когда говорил о туманах, чуть прикрывал глаза.
Я была в восторге от его очаровательной буквы «л», которую он произносил как «в».
— Ты вспоминаешь тот туман? Наш? У лебедей? Да? — спрашивал Андрей.
— Да.
— Но почему ты смеешься?
Я чуть-чуть передразнивала его букву «л», а он обижался и долго не говорил со мною.
Андрей любил Достоевского. Я — тоже.
Ему нравилось слово «фантасмагория», часто произносимое Федором Михайловичем. Когда с нами случались разные смешные истории, я восклицала: «Фантасмагория, господа, да и только!» Андрей хохотал. Мы много дурачились, но иногда он как-то особенно замолкал, тихонько покусывая ногти. Я чуть хлопала его по рукам, он, как ребенок, прятал их за спину и снова веселил меня.
Он был уверен в своей исключительной судьбе и мне пророчил необычный путь.
— Ты похожа… на кого-то… и она мне знакома давным-давно… Нет! Не так! Как будто я знаю тебя всю жизнь, даже разные жизни… словно это уже когда-то было… У тебя бывает такое?.
— Да. И мне в такие минуты — тревожно.
— И мне тревожно.
Из дневника 1961 года
«Андрей предложил мне ехать с группой в Канев. Я не смогу. Саша звонит каждый день и просит приехать к нему на съемки в Таллин. Олег Даль восторженно кричит по телефону: «Твой муж будет мировой звездой! Збруев за «Младшего брата» получит «Оскара»!»
…Наступил сентябрь, и начались занятия в Школе-студии МХАТ.
Я молчала, что утверждена на роль Маши.
Наш ректор Вениамин Захарович Радомысленский, которого мы все обожали, категорически запрещал студентам работать в кино. Но Андрей обещал снимать мои эпизоды в свободное от учебы время.
По приезде из Канева он часто ожидал окончания моих занятий в «Артистическом» — в кафе, что напротив школы-студии.
Я приходила, мы пили крепкий кофе и говорили… Андрей рассказывал:
— Когда была война, я много страдал… и я знаю, как снимать «Иваново детство». А после войны был белый-белый день… и отец шел по тропинке… мама поодаль… сестра Марина рядом… хотел бежать к отцу — не смог. Я тебя обязательно познакомлю с отцом, и ты в него влюбишься. Да-да, все женщины в него влюбляются.
Вдруг спрашивал:
— Ты любишь цыган?
— Да.
— А тебе Филипп Малявин нравится? Каковы «Бабы»? А?
— О да!
— Нет, ты больше похожа на суриковских женщин. Ты знаешь, что Кончаловские из Суриковых? Вы с Никитой Михалковым — как брат и сестра.
Он знал, над чем будет работать дальше, даже последовательность фильмов у него была определена. И все мечтал снять фильм о Федоре Михайловиче Достоевском. О процессе творчества его, о самом процессе. Сам у себя спрашивал и сам же отвечал:
— Как у него это получается?.. Тайна…
Однажды он сказал:
— Очень хочу снимать «Березовую рощу». Это будет фильм в фильме. Снимать будем пасмурным днем.
Наша роща находилась на Николиной горе. Андрей, Валя Зубков и я приехали в рощу позже. Группа не спеша уже готовилась к съемкам. Рыли траншею.
— Для чего? — спрашиваю Андрея.
Не ответил. А спросил:
— Красиво здесь? Да?
— Печально, — отвечаю.
Было пасмурно и прохладно.
Андрей заставил меня надеть косынку и сам заботливо завязал ее сзади на узелок, долго занимался этим узелком, чтобы он красиво выглядел. Завяжет. Отойдет. Снова подойдет. Развяжет. Перезавяжет. И опять отойдет посмотреть — красиво ли?
Мне было смешно.
— Не смейся. Сосредоточься. Послушай тишину. Смотри в небо и слушай тишину. А я пойду посмотрю, что с березкой.
— С какой березкой?
— По которой ты будешь идти к Холину.
Когда я увидела поваленную, скользкую березку — испугалась, что на съемке упаду.
— А ты до съемок походи по ней… представь, что ты циркачка, — улыбался Андрей и напевал: «Она по проволоке ходила…»
В этой песенке тоже было много «Л», поэтому получалось мило и смешно, к тому же он думал о другом, складывая из ладоней кадрик, смотрел в него на сломанную березку, думал, а сам машинально напевал.
Я хихикала.
— Что смешного? У тебя такие грустные глаза, и я не ожидал, что ты такая хохотушка. Лезь наверх!
Я попробовала пойти вверх по березке, но у меня не получилось.
Тогда Андрей взошел легко наверх, изящно повернулся и красиво сбежал вниз. Он был явно доволен собой.
— Тебе будет труднее, потому что ты должна медленно спускаться и смотреть не себе под ноги, а на Холина. Как ты будешь это делать? Покажи.
Я была в шинели и сапогах: все очень тяжелое, и у меня плохо выходил проход по березке.
Андрей взял меня за руку и вместе со мною поднялся на березку, встал сзади, слегка подтолкнул меня, и мы стали спускаться вниз медленно-медленно…
— Вот так тихо ты должна идти и смотреть на Холина.
— Что я должна делать в этом эпизоде?
— Любить Холина и бояться… себя бояться…
И добавил:
— Как в наших отношениях.
В один из дней снимали эпизод с Андроном Кончаловским. Андрей и Андрон были в светлом настроении, и мне было легко и хорошо. Нашу березовую рощу посетили Никита Михалков и его приятель Коля Томашевский. Их мотоцикл фырчал, неистовствовал, они тоже орали, хохотали и носились по роще. Но нашего настроения невозможно было нарушить. И Никита с Колей стали тихо смотреть, как мы работаем.
