Коко Шанель. Я сама — мода - Марли Мишель

Однако нужно жить дальше. И она решилась — пора очистить полку, раз и навсегда убрать вещи Боя из своей жизни. Собравшись с духом, Габриэль подняла руку, но застыла, увидев себя в зеркале. Кто эта охваченная отчаянием женщина, готовая совершить непоправимое в глупой надежде справиться со своей болью? С каждым предметом, оставшимся от любимого ею мужчины, связана какая-то история, и эти воспоминания никуда не уйдут. Пустой шкаф не принесет облегчения. Наоборот, она лишится единственного, что еще связывает ее с ним.

Она взяла в руки кожаный несессер, прижала его к груди, а затем осторожно поставила обратно на край широкой раковины. Бой всегда брал его с собой. Но не в тот раз. Видимо, купил себе новый.

Сквозь приоткрытую дверь спальни Габриэль смотрела, как Артур Кэйпел собирает вещи. Она привыкла наблюдать за всем, что происходит в Руалье, пытаясь узнать о гостях Этьена Бальсана как можно больше. Не потому, что ее мучило любопытство, — нет, она внимательно изучала, как выглядят и ведут себя дамы, что нравится мужчинам из высшего общества, впитывая все, что могло пригодиться в будущем. Отъезд привлекательного англичанина с глазами чистыми и глубокими, как горное озеро, странным образом опечалил её.

Габриэль тихонько толкнула дверь, а когда та распахнулась шире, с удивлением обнаружила, что в комнате нет ии слуги, ин горничной, и что благородный гость сам пакует сумку. Услышав шаги, он обернулся, укладывая несессер поверх остальных вещей.

— Вы нас покидаете? — спросила она, досадуя, что не пришло в голову ничего поумнее.

— Увы, — ответил он, спокойно глядя ей в глаза. — Да.

— Когда вы едете?

— Утренним поездом до Парижа.

— Тогда я тоже пойду собираться. — С этими словами Габриэль вышла из комнаты.

Бой ничего не ответил.

На следующее утро они встретились на вокзале.

Щелкнув пряжкой, Габриэль открыла несессер и вдохнула знакомый цитрусовый аромат «Мушуар де месье», хлынувший оттуда. Когда Бой примкнул к компании Этьена Бальсана, эта туалетная вода от Герлен была невероятно популярна среди таких блестящих и отчаянных прожигателей жизни. Круглый флакон, еще наполовину полный, лежал среди прочих стеклянных и серебряных бутылочек, рядом с расческой, бритвенным станком и лезвиями. Не хватало только наручных часов — кармашек на красной бархатной подкладке, в котором Бой хранил их, был пуст. Сердце Габриэль сжалось — очевидно, часы были у него на руке, когда остановилась его жизнь. Чтобы отогнать эти мучительные образы, она перебирала содержимое несессера, поочередно вытаскивая бутылочки, рассматривала их и складывала обратно в несессер.

Квадратный флакон из белого стекла с узким горлышком и круглой крышкой вывел Габриэль из задумчивости. Что это? Бутылочка чем-то напоминала аптечную склянку. Странно, она никогда не видела, чтобы Бой ее доставал. Может, в ней было лекарство, какой-то раствор, а может, просто жидкость для ухода за волосами. Габриэль вертела бутылку в руках и вдруг с удивлением поймала себя на мысли, что она ей нравится. Да, в этом что-то есть. Простота и лаконичность формы, переход от квадратного основания к круглому горлышку… Это смотрелось необычно — и элегантно. Неброский и красивый флакон для соответствующего содержимого.

Поставив свою находку на полочку у зеркала, Габриэль закрыла несессер и убрала его обратно в шкафчик. Она попросит Жозефа принести небольшой столик для туалетных принадлежностей Дмитрия — в конце концов, места здесь полно. Его вполне хватит и для нового мужчины. А вещи Боя останутся там, где лежали — все, кроме этого флакончика. Она взяла его с полки и вышла из ванной.

Глава пятнадцатая

В дверь негромко постучали.

— Войдите, — сказала Габриэль.

На пороге комнаты стояла Екатерина Стравинская.

Подняв голову от стопки бумаг, лежащей у нее на коленях, Габриэль замерла с карандашом в руке. Она сидела на диване и делала наброски флаконов и этикеток, поставив флакончик, найденный в несессере Боя, на столик перед собой, рядом с чашкой чая и тарелкой с сэндвичами, заботливо приготовленными Марией. Нужно поскорее закончить: аромат давно готов, а из-за своих разъездов и отпуска она и так уже слишком затянула с этим. На изготовление флакона и упаковки уйдет немало времени: так ей сказали в «Шири», то же самое говорил когда-то и Франсуа Коти. Поэтому, обнаружив среди вещей Боя этот таинственный флакончик, она сразу принялась за дело и просила, чтобы ей не мешали. Но то, что супруга Игоря Стравинского встала с постели, чтобы прийти к ней, было настолько необычно, что она забыла о своей спешке.

Несмотря на то что большую часть времени Екатерина по-прежнему проводила у себя, было заметно, что ей гораздо лучше, чем в день их первой встречи. Бывшая танцовщица оставалась бледной, но уже не производила впечатление безнадежно больной, как год назад. Ее длинные волосы, заплетенные в косу, которую она уложила вокруг головы, отливали здоровым блеском. Вкусная и сытная стряпня Марии в сочетании с хорошим отоплением сделали свое дело — больная пошла на поправку, и лечение у специалиста по заболеваниям легких, услуги которого оплачивала Габриэль, тоже явно шло ей на пользу. Но вместе с тем, несмотря на то что Екатерина была старше Габриэль всего на два года, сейчас эта небольшая разница в возрасте казалась существенно больше.

— Вы не могли бы уделить мне несколько минут?

Торопливо собрав эскизы в стопку, Габриэль переложила ее с колен на столик. Ей стало не по себе. Зачем она пришла? Неужели чтобы поговорить об Игоре? Они приходились друг другу кузеном и кузиной и знали друг друга всю жизнь. Стравинский не раз повторял, что ничего не скрывает от жены. Еще не хватало, чтобы она попросила Габриэль не заставлять ее мужа страдать. Уже в который раз она пожалела, что позволила себе этот роман — все, связанное с этим мужчиной, оказалось невероятно утомительным.

— Прошу вас, садитесь. Может быть, хотите чаю? — с приветливой улыбкой сказала Габриэль.

— Я не хочу отвлекать вас от работы… — начала Екатерина, беспокойно переплетая пальцы.

— Я уже отвлеклась. Так что давайте попьем чаю.

— Ну что ж, тогда… — Она снова не договорила, но послушно присела на краешек кресла.

Габриэль велела Жозефу принести вторую чашку и еще бутербродов, хотя, видя, как напряженно выглядела Екатерина, сомневалась, что та притронется к еде.

Когда дворецкий ушел, Габриэль сложила руки на коленях, выказывая тем самым готовность начать беседу, которая обещала быть не из приятных.

— Я рада, что вы составили мне компанию, — ободряющим голосом произнесла она, украдкой поглядывая на свои эскизы в надежде, что собеседница этого не заметит.

Екатерина медлила, но, наконец, собравшись с духом, быстро проговорила:

— Я очень хочу, чтобы вы узнали это от меня, а не от кого-то другого. Месье Стравинский собирался поговорить с вами сам, но вы разминулись — вчера он уехал в Париж.

— Да, очень жаль, что так получилось, — солгала Габриэль. — Но, я думаю, в ближайшее время мы обязательно сможем… поговорить.

— Да. Конечно. — С трудом переведя дыхание, Екатерина закашлялась, закрыв рот рукой. Она мучительно боролась со своим волнением, и, когда в гостиную вошел Жозеф с подносом, Габриэль решила, что знает причину.

Бедная женщина, очевидно, боится потерять крышу над головой. Да, Габриэль теперь с другим, но разве она может просто взять и выставить супругу Стравинского с четырьмя детьми за дверь?

Габриэль знаком дала понять Жозефу, что справится сама, и, когда он вышел, потянулась к чайнику, чтобы налить Екатерине чаю. Она ждала, что та выскажет свои опасения вслух, но напрасно.

Выждав некоторое время, Габриэль сказала:

— Как бы то ни было, вы для меня желанный гость, Екатерина.

— Что?.. О чем вы?

— Мне бы и в голову не пришло просить вас уехать только потому, что…

— О, что вы!.. — воскликнула Екатерина, не дав Габриэль закончить. В отчаянии взмахнув руками, она чуть не опрокинула свою чашку с чаем. — Прошу вас, нет-нет, я совсем не то имела в виду! Вы так добры к нам! Никто так не помогал нам с тех самых пор, как мы покинули Россию.