Коко Шанель. Я сама — мода - Марли Мишель

Стоя на залитой долгожданным весенним солнцем улице и оглядываясь в поисках такси, Мария Павловна знала, что гораздо больше напоминает крестьянку, чем великую княжну. Она так и не научилась делать себе эффектную прическу и правильно подбирать платья. Покинув Петроград и больше не имея возможности держать горничную, Мария Павловна перестала придавать своему внешнему виду какое-то особое значение и порой могла по нескольку дней подряд не смотреться в зеркало. Она давно уже смирилась и со своим гардеробом, и с неподходящей прической. Но в изысканной обстановке отеля «Ритц», где они договорились встретиться с Дмитрием, подобное равнодушие было не к месту — Мария Павловна прекрасно это понимала, равно как и то, что-таксисты игнорируют ее не просто так. Несмотря на ее энергичную жестикуляцию, они проезжали мимо, лишь пожимая плечами. Видимо, думают, что у нее нет денег — если бы они только знали!..

У нее в сумочке лежал жемчуг бабушки — восхитительные длинные бусы императрицы Марии Александровны. Марии Павловне удалось спрятать и вывезти их из России. В отличие от своих собственных драгоценностей, давно уже проданных, жемчуг Романовых она бережно хранила, не решаясь расстаться с фамильной реликвией. Но теперь решила, что пришло время отдать ее великому князю — возможно, бесценный жемчуг поможет ему финансировать борьбу за русский престол.

Наконец рядом с ней остановилось такси.

— Вам куда, матушка? — спросил шофер с явным славянским акцентом.

Задохнувшись от возмущения, Мария Павловна даже забыла, куда направляется. Пожалуй, ей действительно стоит больше интересоваться своим внешним видом, чем политикой.

Опомнившись, она холодно произнесла:

— Отвезите меня в отель «Ритц» на Вандомской площади.

— Боже мой! — воскликнул шофер по-русски, оборачиваясь к ней и крестясь на православный манер. — Ваше высочество, почту за честь.

— Благодарю вас, — ответила Мария машинально, но затем осторожно спросила: — Простите, мы знакомы?

Хотя это явно было излишне: раз уж он узнал ее в зеркало заднего вида, да еще и в нынешнем более чем скромном туалете, значит, они точно где-то встречались. Все доступные публике фотографии запечатлели ее еще в былом царственном величии.

— Да. Мы познакомились на балу в Александровском дворце. Мне выпала честь танцевать с вами. А потом, в девятьсот пятнадцатом, мы встретились в госпитале во Пскове. Вы спасли мне жизнь.

Мария Павловна попыталась вспомнить это доброжелательное, покрытое морщинами лицо, но, к своему стыду, не смогла и потому лишь смущенно кивнула в ответ. Будто прочитав ее мысли, шофер добавил:

— Я князь Павел Николаевич Соляшин. Но, боюсь, сейчас меня трудно узнать.

«Как и меня», — добавила Мария Павловна про себя. Смутное воспоминание о блестящем молодом герое пронеслось у нее в голове. Печально, что эмиграция так сильно меняет людей. Она непроизвольно сравнила князя со своим братом, сумевшим сохранить молодость и привлекательность.

— Да, я вас помню, князь, — сказала она мягко. — Но нам пора ехать, иначе я опоздаю на встречу.

Машина тронулась, а Мария Павловна задумалась, сколько дать на чай человеку ее круга. Ее бывшего круга.

Глава семнадцатая

Мися, конечно же, стала ее первой гостьей. Как только известие о возвращении Габриэль разнеслось по Парижу, подруга тут же явилась с визитом. Как всегда, без предварительной договоренности. Свое вмешательство в личную жизнь Коко она оставила без комментариев. И вообще вела себя так, словно и не посылала никакой телеграммы Стравинскому. Габриэль любезно подыграла ей, ни словом не упомянув об этой интриге. Тем более что Мися все равно стала бы упрямо отрицать свое участие. Таким образом необходимость неприятного разговора отпала сама собой. Габриэль как ни в чем не бывало сердечно обняла подругу.

— Я хочу все знать, — заворковала та, бросив пальто небрежным элегантным жестом на спинку кресла. — Ты должна мне все рассказать о своем путешествии и о своем великом князе.

— Садись, — ухмыльнувшись, ответила Габриэль.

Но Мися уже села.

— Как поживает Дмитрий Павлович?

Габриэль опустилась рядом с ней на диван и прикурила сигарету.

— Надеюсь, хорошо, — ответила она, пуская маленькие колечки дыма. — Он уехал в Берлин, чтобы встретиться с какими-то бывшими важными военными чинами. Я не понимаю, почему все русские генералы эмигрировали в Германию, но там уже почти месяц обсуждают новое государственное устройство России.

— Так значит, он заявил о своих притязаниях на российский престол? — прерывающимся от волнения голосом произнесла Мися.

— Да. Конечно, заявил.

Мися захлопала в ладоши.

— Боже! Как вспомню, что я еще совсем недавно помогала тебе выбирать у Эрмеса приличную коллекцию шелковых галстуков для него, так просто сердце замирает! Галстуки для царя — шикарное название для моих мемуаров!

— Ах, Мися, вечно ты с какими-то сумасшедшими идеями! — рассмеялась Габриэль и окончательно простила подруге ее козни. — Я соскучилась по тебе.

— Полтора месяца отпуска! Ты сошла сума. Неужели тебе не наскучило?

— Ни капельки. — Габриэль задумчиво улыбнулась каким-то мимолетным воспоминаниям, затем прибавила: — В самом деле. Путешествовать с Дмитрием Павловичем — одно удовольствие. Мы понимаем друг друга с полуслова. И в какой-то мере даже дополняем друг друга. Он потрясающий друг.

— Всего лишь друг? — разочарованно воскликнула Мися. — А я уже хотела обсудить с тобой свой наряд, который закажу себе специально к его коронации. То есть и к твоей коронации! Он уже сделал тебе предложение?

— Перестань, Мися!

— Значит, еще не сделал, — заключила Мися. — Напрасно он не торопится получить твое согласие. Такой женщины, как ты, Коко, в Зимнем дворце еще не видывали. Вот это будет сенсация!

Дмитрий уехал так поспешно, что у Габриэль даже не было времени всерьез подумать о возможных последствиях берлинских переговоров. Что, если он и в самом деле станет преемником несчастного царя Николая Второго? Она, конечно, изредка мечтала о том, чтобы стать его женой. Но эти мечты были всего лишь плодом беззаботной жизни на юге Франции и романтического настроения. В Париже, посреди серой обыденности, ее взгляд на свою роль в судьбе Дмитрия как-то незаметно изменился. Она уже ничего не ждала от него, тем более официального предложения.

— Посмотрим, какие новости Дмитрий привезет из Берлина, — попыталась она немного приглушить восторг подруги. — Его отъезд был таким поспешным потому, что он не единственный претендент на трон. Его главный конкурент — честолюбивый кузен Кирилл, который живет в Германии. Кирилл женат на принцессе Саксен-Кобург-Готской. Они с детьми бежали от большевиков в Кобург, к родителям принцессы. Так что ему до Берлина — рукой подать.

— Со дня убийства царя моя тетушка Мария Павловна ни о чем другом говорить не могла, кроме как о том, что ее старший сын должен наследовать престол, — рассказывал Дмитрий, сидя рядом с Габриэль на заднем сиденье автомобиля, на котором они ехали на Северный вокзал, где он собирался сесть на берлинский поезд. Габриэль не могла себе отказать в удовольствии прощания на перроне. — Кирилл какое-то время был даже на стороне красных. К сожалению, тетушка Мария не дожила до этого дня. Она была бы счастлива. Правда, мне бы она изрядно попортила кровь. А мне хватает одного воспоминания о ней…

— Мария Павловна? — задумчиво переспросила Габриэль. — Ты имеешь в виду великую княгиню, которая была так дружна с Дягилевым?

— Да. И которая подарила ему свой надушенный носовой платок. — Дмитрий улыбнулся, несмотря на то что тема была ему явно неприятна. — Мы говорили с тобой о ней тогда в Венеции. Благодаря моей тетушке ты узнала запах «Буке де Катрин».

— Ах, семейные отношения Романовых — это настоящие джунгли! — хихикнула Мися. — Все эти интриги и мезальянсы… Нашему Марселю Прусту следовало бы написать об этом роман, если, конечно, он когда-нибудь найдет свое утраченное время.