Ричард Хэк - Герцогиня смерти. Биография Агаты Кристи
Разумеется, она не сможет его сопровождать или приехать к нему в Каир, – объяснял Эдмунд Корк в письме к Гарольду Оберу. – Она просила меня помочь ей попасть туда, но у меня нет никаких возможностей. И я вот о чем подумал. Может быть, Америке покажется интересной такая идея: нынешняя жизнь Ближнего Востока с точки зрения известной писательницы? Тогда можно было бы официально заказать ей серию статей”.
Обер попытался соблазнить этим замыслом журнал “Кольере мэгэзин” и газету “Сатердей ивнинг пост”, в которых когда-то печатались (в виде отрывков) романы его клиентки, но отклика нигде не нашел.
В конце мая она напишет Эдмонду Корку, что раз с Каиром ничего не получается, то “здесь, в Англии, я хотела бы поехать в Уэндовер и устроиться фармацевтом при местном враче”. Представив, что популярнейшая писательница нанимается в помощницы к какому-то провинциальному врачу, Корк содрогнулся от ужаса и тут же отослал ответ: “Мне все же кажется, что Вы могли бы делать работу более важную, чем та, которой Вы собираетесь посвятить себя в Уэндовере”.
"Уязвленная тем, что Корк не воспринимает всерьез ее вторую профессию (фармацевта), Агата незамедлительно отзывается гневным посланием: “Дорогой мистер Корк! Легко, конечно, разглагольствовать про “более важную работу”. Какую именно? Предложите же что-то конкретное! Что, по-Вашему, будет для меня интересным и важным?
Раз я не еду за границу, то должна что-то делать здесь! Мне нужна работа!”
Подпись недвусмысленно выражала протест и вызов: “Агата Мэллоуэн”.
Предложение Корка не стало оригинальным, оно оказалось абсолютно предсказуемым: Агата должна делать то, что получается у нее лучше всего. То есть писать. Он предложил заняться, в сущности, не очень трудоемкой работой: инсценировкой ее собственных книг. К тому же пьеса – жанр очень прибыльный для автора, особенно если она надолго задерживается в репертуаре.
Корк стал прикидывать, кто бы согласился финансово поддержать постановку пьес миссис Кристи, и после тщательных поисков нашел Б.А. (Берти) Мейера[53], благодаря которому лондонский Театр Святого Мартина взялся за постановку “Десяти негритят”. Агате было предложно 100 фунтов плюс пять процентов от сборов со спектакля. От нее требовался текст и подпись, Агата с волнением и азартом взялась за пьесу, и вскоре сценический вариант “Негритят” будет готов. Потом Мейер изрядно ее удивил: попросил написать пьесу по роману “Смерть на Ниле”, где роль Эркюля Пуаро хотел предложить давнему другу Агаты, известному актеру Фрэнсису Л. Салливану[54].
С легкой руки Мейера Агата очень быстро освоила каноны драматургии и стала много общаться с театральной публикой.
Она писала Максу: “Я теперь свой человек в театре и даже самых крупных знаменитостей называю дорогушами”.
Но вернемся к “Негритятам”. Агата переделала финал, иначе пьеса никак не получалась, поскольку некому было рассказать зрителям про убийства на острове. Агата немного изменила сюжет: двое, мужчина и женщина, ни в чем не повинны, они остаются живы и влюбляются друг в друга. Это вполне соответствовало и тексту стишка-считалочки, где последний из десятерых негритят обзаводится женой.
Писать пьесы ей понравилось.
“Это показалось мне очень интересным, вероятно, я воспринимала сочинение пьесы как развлечение, а не как работу, потому что у меня не было ощущения, что я обязана придумать ее во что бы то ни стало”. Во время этих своих развлечений Агата неожиданно получила уведомление от Британского адмиралтейства: оно забирает Гринвей для размещения офицеров из военного флота США.
Агата обрадовалась, что ее старинный особняк послужит военным, это ведь тоже был вклад в борьбу с врагом. В течение двух недель Агате пришлось стаскивать всю мебель и прочие пожитки в гостиную. Она писала мужу о своих чувствах перед отъездом:
“Когда грузчики и рабочие ушли, я вышла на улицу и села на скамейку, с которой были видны и дом и река, я представила, что ты сидишь рядом”.
Агата была уверена, что таким видит Гринвей в последний раз: либо его разбомбят немцы, либо безнадежно испортят американцы – какими-нибудь переделками и пристройками.
“Я смотрела на сад, освещенный вечерними лучами, и мне вспоминались замечательные, счастливые моменты. Как ты сажал магнолии, как я расчищала дорожку к реке, – писала она в том же письме. – И мне подумалось, что наш Гринвей – самый прекрасный дом на земле”.
Возвращение в Лондон она восприняла как возвращение в мир ужасов, порожденных людским безумством. Небо там было затянуто черным дымом, полыхали дома, падали бомбы. Эти картины затмили счастливые воспоминания. Единственным прибежищем оставалось творчество, Агата снова расчехлила пишущую машинку и принялась сочинять “Отравленное перо”[55], роман, который потом назовет одним из самых своих удачных. Сначала он вышел в США (в июле 1942 года). Обозреватель литературного приложения “Таймс”, Уилсон Дишер, отметил: “Разгадать, кто злодей, будет сложно и самым сообразительным любителям жанра, это уж точно”.
Потом, практически без передышки, она пишет “Пять поросят”[56], который выйдет в 1943 году. Этот роман (в той же газете) назовут “блистательным”. Под пятью поросятами (персонажи одного из столь любимых Агатой Кристи фольклорных детских стишков) подразумеваются пятеро подозреваемых. Расследование проводит месье Эркюль Пуаро. Эту книгу Агата посвятила Стивену Глэнвиллу, другу Макса.
С египтологом Британского музея Стивеном Глэнвиллом Макс познакомился в середине двадцатых годов. Он был моложе Агаты на двенадцать лет, умел быть по-детски трогательным, чем покорял решительно всех дам, с коими флиртовал неустанно. Его жену и двоих детей эвакуировали в Канаду, поэтому он был свободен и часто сопровождал Агату на всякие мероприятия. Агате, разлученной с Максом, было лестно и приятно мужское внимание. Она с удовольствием общалась с его другом: “Иногда он заезжал за мной в больницу и отвозил к себе домой в Хайгейт[57], чтобы вместе пообедать”.
Она ходила слушать его лекции и потом писала Максу, что у Стивена “очень приятный голос”. Агата пригласила его к себе на обед отметить выход книжки “Пять поросят”, они подняли бокалы перед фотопортретом Макса. Когда начались репетиции “Десяти негритят” (постановщиком пьесы была режиссер Ирен Хентсчел), не кто иной, как мистер Глэнвилл, сопровождал Агату на прогоны.
И на первом спектакле в “Театре Сент-Джеймс” семнадцатого ноября 1943 года он тоже был рядом.
“После была вечеринка в ресторане “Прюнье”, – докладывала Агата в письме Максу. – Копченая лососина, устрицы, горячий омар “термидор” и шоколадный мусс. Мы чувствовали себя, как девять покинутых негритят, ведь десятый их дружок теперь в Триполитании (или, может быть, в Каире?)”.
Отношения с Глэнвиллом исключительно приятельские, без налета романтической заинтересованности. И все же… в его восторгах по поводу вечера премьеры проскальзывает чересчур пристальное внимание и фамильярность. Это немного настораживает:
“Агата, дорогая. Вчерашний вечер был наполнен незабываемыми моментами. Общее впечатление – ПРАЗДНИК… Особенно меня порадовала возможность увидеть столько разных Агат. Агата-вся-на-нервах… Агата сияющая (в минуты триумфа)… и, наконец, Агата еще взволнованная, но умиротворенная и довольная. Последний вариант – самый восхитительный… ”
В обыденной жизни, разумеется, никакой умиротворенности и покоя не было. Наоборот, сплошное беспокойство. Она тосковала по Максу, сражалась за свои гонорары, старалась как можно скорее дописать книгу “К нулю”[58], которую нужно было отправить агенту, чтобы он “застолбил” место в издательском плане. И еще одно очень важное событие – Агата стала бабушкой.
Когда Розалинда обнаружила, что беременна, то долго скрывала новость от матери. Лишнее свидетельство того, что доверительности в их отношениях недоставало, хотя они были очень привязаны друг к другу Узнав о грядущем событии, Агата, естественно, разволновалась. И на радостях тут же потащила дочку в магазин за распашонками, пеленками и прочим детским приданым. Розалинда решила рожать в родильном отделении больницы, находившейся неподалеку от Эбни-Холла. На девятом месяце Агата отвезла ее к Москитику и снова занялась театральными делами, проводились уже последние – костюмные – репетиции.
Кстати сказать, поначалу пьеса “Десять негритят” шла на сцене театра “Уимблдон” (с сентября по ноябрь). То есть первая премьера состоялась там – двадцатого сентября.
Прямо во время спектакля ей принесли телеграмму от Москитика: Розалинда в больнице. Агата помчалась наутро в Чешир и прибыла туда, когда Розалинда и Хьюберт уже стали родителями. Итак, Мэтью Причард появился на свет двадцать первого сентября 1943 года.
