Александр Кацура - Дуэль в истории России
А в том Алексей Дубровской и ты князь Лаврентей обослались на общую правду, на Ивана Матвеева сына Жеребцова. И общая ваша правда, Иван Жеребцов, сказал, по государеву цареву и великаго князя Алексея Михайловича всеа Русии крестному целованью: ты князь Лаврентей Алексея Дубровскаго на Постельном Крыльце матерны лаял и мать его недоброю матерью называл и бить его посыкнулся и отца его Богдана Дубровскаго безчестил, что де он Богдан мертваго немчина голову привез. И государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Русии, того дела слушав, указал за честь своего двора, что ты на Постельном Крыльце говорил неистовые слова, тебя, князь Лаврентья, посадити в тюрьму на две недели; а что ты его Алексея и отца его и матерь лаял и ему Алексею и отцу его и матери доправити на тебе безчестье; а что ты, князь Лаврентей, Богдана Дубровскаго и сына его Алексея после того лаял в другой ряд, и о том тебе государев указ будет у окольничего у князь Дмитрия Петровича Львова.
И марта в 9 день князь Лаврентей послан в тюрьму с истопником».
В 1674 году бил челом государю стряпчий Иван Хрущов на стряпчего Александра Протасьева, «что он Александр, на его великаго государя дворе прошиб у него Ивана Хрущова кирпичом голову. Государь указал сыскать думному дворянину и ловчему московского пути Аф. Ив. Матюшкину; а по сыску Протасьев, вместо кнута, бит батоги нещадно, за то, что он ушиб Хрущова на его государевом дворе, перед ним великим государем. Да на нем же Александре велено доправить Хрущову безчестье вчетверо».
Замечательная деталь: жалуется почти всякий так — «… — меня, холопа твоего, холопом называл». Что за страшное оскорбление — назвать холопом человека, который сам себя не только считает, но и прямо называет холопом? Не все так просто. Тут тонкие нюансы, настоящая диалектика в понимании личного достоинства, но диалектика печальная. Это мышление раба, готового пресмыкаться перед хозяином и тиранить человека, от него зависимого.
Забегая вперед, скажем, что дуэль на русской земле, при всех ее противоречиях, утвердилась как один из первых институтов, один из первых способов, отстаивая честь, «выдавливать из себя раба», буквально, по капле выдавливать, причем сразу в двух противоположных значениях — не ползать перед вышестоящим и не издеваться с презрением над стоящим ниже.
Приведенные отрывки являют собой замечательный очерк нравов XVII века, особенностей следствия и судопроизводства, а также способов сражения за честь. И если обстоятельность сыска, разбирательства и неотвратимости наказания оставляет более чем солидное впечатление, то бесконечные жалобы на бесчестье, порой напоминающие типичные кляузы, неотвратимо свидетельствуют о безнадежной слабости личного начала в людях той исторической поры, да ведь не крепостных крестьян и не городских низов, а людей из высших сословий — князей, бояр да дворян. И характерно, что знатные люди обычно не делают попытки защитить себя своими силами, но убегают в страхе от обидчика, а потом уже предпочитают жаловаться в высшие инстанции. А высшая и единственная инстанция — это, как уж исстари повелось, конечно, не кто иной, как царь-батюшка, чья канцелярия была завалена челобитными жалобами выше крыши. На разбор этих жалоб царь тратил огромное время, и остается удивляться, как у него еще оставались силы на управление необъятной страной, включая недавно присоединенную Украину.
И еще характерно, что, например, стряпчий Протасьев был бит батогами не столько за то, что прошиб голову стряпчему Хрущову, сколько за то, что прошиб ее на государевом дворе. То есть важна не столько честь какого-то стряпчего, сколько честь государства и государя.
Бесконечные тяжбы и жалобы на бесчестье к концу XVII века дойдут до таких гомерических масштабов, что молодой государь Петр специальным указом от 4-го мая 1700 года принужден будет воспретить подобные иски. Петр, человек нового мышления, давно задумывал это сделать, но непосредственным поводом послужило челобитье бывшего путивльского воеводы Алымова, в котором он изъясняет, что обидчик его Григорий Батурин в Приказной избе, на допросе по делу, сказал ему, Алымову, что он смотрит на него зверообразно. «И тем самым, — горько жалуется Алымов, — он меня холопа твоего обесчестил». И просил Алымов, ссылаясь на Уложение, «доправить на Батурине бесчестье».
Но в лице нового царя он встретил уже не того человека, которого бы радовало мелкое сутяжничество и унизительное признание в холопстве. За такое не дельное челобитье Петр, вместо традиционного наказания того лица, на которого жаловались, повелел «доправить на самом челобитчике 10 рублей пени и раздать деньги на милостыню в богадельни».
Пройдет каких-то 50-100 лет, и как разительно изменится жизнь русских дворян. Они перестанут таскать друг друга за бороду у царского крылечка. Они вообще эти бороды сбреют.
Ефимки, Якушки, Микифорки, Михалки (князья да бояре, между прочим!) скинут посконные рубахи, зипуны и тулупы, наденут плащи и камзолы, сюртуки и фраки, цилиндры и перчатки, прицепят к поясу шпаги, научатся метко стрелять из пистолетов. Они перестанут называть себя холопами Гришками да Никитками, прекратят друг друга «матерны лаять всякою неподобною лаею», напротив, заговорят со всевозможной учтивостью и даже, как правило, по-французски. И это будет не только внешний эффект. Они начнут разительно меняться и внутренне. Они начнут понимать, что существует на свете такое понятие, как личное достоинство. Они затоскуют по свободе. Они начнут жадно осваивать мировую культуру — но не наносно, а глубоко и всерьез. И скоро выведут национальную литературу на мировые вершины. И даже эти вершины превзойдут. К этому приведет всеобщий тектонический сдвиг в жизни протяженной евразийской империи.
Но что означала для русской жизни пришедшая с Запада мода на дуэль, на «поединки по правилам»? Очевидно, немало. Достаточно сказать, что почти ни один большой русский поэт не избежал дуэльных историй. Это не может быть случайным.
Когда в начале XX века по горькой исторической прихоти дворянский слой исчезнет из российского общества, исчезнут не только учтивая речь и французский прононс. Не только аристократизм и джентльменское отношение к тем, кто выше или равен, и к тем, кто ниже тебя. Не только вежливость и терпимость, уважение к другому человеку и умение выслушать оппонента. Старый «матерны лай» вновь зальет всю страну от низа до самого верха, и вместе с ним вернутся государственное и бытовое насилие, хамство и ложь, трусость и ябедничество, доносительство и сутяжничество, холопство и плебейство, жестокость и презрение к человеческому достоинству. Огромная империя выплюнет, исторгнет из себя Европу, все лучшее европейское, все аристократическое, да и почти все человеческое. И это больно отзовется на судьбах личности. Поначалу возникнет и начнет страшно разрастаться пропасть между бравурным подъемом промышленности и стремительным падением человека. Но кончится это всеобщим поражением: вслед за человеком рухнут и культура, и этика отношений, и техника, и экономика в целом. И протяженная страна, уже который раз в своей истории, очутится на дне пропасти. А при попытках выбраться из очередной исторической ямы опять забудут про главное — про честь и достоинство человека.
