Паола Педиконе - Тарковские. Отец и сын в зеркале судьбы
Искусство – дитя жизни, и само от себя не рождается: конечно – настоящее – большое, а не прикладное искусство; это особенно касается литературы, ей учиться у нее почти нет нужды; другое дело музыка или изобразительные искусства, или, допустим, балет, где нужно десятилетиями – с детства – учиться, приобретать технические навыки, без которых эти искусства равны нулю.
Я грызу себе пальцы, что не поступил, когда мне было семнадцать-восемнадцать лет в специальное (физико-математическое, техническое, естествознанческое учебное заведение), а потом уж заняться бы поэзией! Сколько бы это дало!
А тебе – Боже мой! – ведь никому не известно, есть ли у тебя талант, который стоил бы траты стольких сил, чтобы пожертвовать ему всем! А вдруг – нет? Что за будущее у тебя тогда? Что может быть ужасней пустоты и никчемности жизни второразрядного, допустим, актера?
Вот мой совет: непременно закончить школу. Поступить в высшее учебное заведение, получить любое образование и хоть год поработать в этой (точных знаний) области, а потом, если потребность в искусстве останется (останется, если талант превышает способность любительского сорта), – заняться чем угодно, хоть обучением в актерском вузе.
Как я хотел бы тебе передать понимание моих ошибок, чтобы ты им оградился от своих (похожих на мои) недостатков!..
Советы советами, но сын всегда поступал по-своему.
Следующая проба Андрея найти свой путь в жизни – Институт востоковедения, отделение арабистики. Окончив его, можно было стать переводчиком, преподавателем, исследователем, а то и дипломатом. Поступил Андрей в институт в 1951 году, «с ходу», проучился на «востоковеда» два семестра и был исключен за плохое посещение лекций и неуспеваемость. Возможно, причиною неуспеваемости было сотрясение мозга, полученное на уроке физкультуры, но, вернее всего, – неудовлетворенность характером получаемых знаний и понимание того, что занудная зубрежка – это не для него. Недаром позднее, при поступлении во ВГИК, Андрей написал в автобиографии:
Во время обучения я часто думал о том, что несколько поспешно сделал выбор профессии, я недостаточно знал еще жизнь.
Впрочем, из Института востоковедения он ушел не сразу. Т. А. Озерская-Тарковская рассказывает, что когда Андрея исключили в первый раз, «приехала его мама, с которой мы всегда были в очень добрых отношениях», и попросила Арсения Александровича помочь Андрею.
Он надел свои военные ордена, поехал к министру, хлопотал – сына приняли обратно. Но через полгода его уже окончательно и бесповоротно попросили покинуть это учебное заведение.
Уйдя из Института востоковедения, Андрей связался с «дурной компанией», с приблатненными парнями. Это означало, в конечном счете, дорогу в тюрьму.
Вспоминает друг семьи Наталья Баранская:
Был у меня тогда примечательный разговор с Марусей. На мой вопрос, что же теперь будет с Андреем, она ответила:
– Устроила его в геологическую партию, в тайгу…
Спрашиваю, куда, с кем, как одет, как обут… Говорит сердито:
– Как обут? Обыкновенно, в ботинках.
– Надо бы сапоги…
– Откуда я их возьму?!
– Так он же простудится.
– Пусть.
– Так у него же легкие не в порядке.
– Пусть.
Вздох. Молчание, долгое молчание. Затем о другом. Довел!
По настоянию матери в апреле 1953 года Андрей устроился на работу в НИГРИзолото, а в мае отправился с геологической партией в Туруханский край – тот самый, где некогда отбывал ссылку Сталин. Там, на реке Курейке он в качестве коллектора (рабочего) работал весь летний сезон. Помимо основной работы – копать землю, брать пробы, ставить палатки и т. д., делал зарисовки местности. Пригодились уроки художественного училища.
В Москву Андрей вернулся не то чтобы другим человеком, а все-таки и другим. Длительное отсутствие позволило ему сосредоточиться на решении главного вопроса – где и в чем он может самореализоваться?
На некоторое время показалось, что он найдет себя в качестве актера. Увлечение театром зародилось еще в школе. Сохранился снимок 1951 года, на котором Андрей Тарковский – обаятельный красавец во фраке, играющий главную роль в спектакле по пьесе Евгения Петрова «Остров мира». Спектакль поставили десятиклассники 554-й школы в Доме молодежи на Полянке.
Вернувшись из тайги, Андрей на «отлично» сдал экзамены в школу-студию МХАТ, но… ни на одно занятие не пошел.
Мало кто из исследователей творчества Тарковского обратил внимание на те страницы мемуаров его сестры, где она признается, что Андрей попал в кино, в общем-то, случайно. Переводчица Нина Герасимовна Бернер-Яковлева (та самая, что познакомила Арсения Тарковского с Мариной Цветаевой) посоветовала Марии Вишняковой снять на лето дачу в подмосковном поселке Кратово. Дело было в 1949 году. Случилось так, что на соседней даче жила семья Родичевых. Глава семейства Сергей Дмитриевич, в то время занимавший высокий пост в министерстве легкой промышленности, дружил с кинооператором Валентином Павловым, работавшим на «Мосфильме». В семье царил культ кино, и сын Родичевых Дмитрий поступил во ВГИК. Андрей и Дмитрий сдружились, к тому же Тарковский увлекся сестрой нового приятеля Любой. Когда дачное лето закончилось, Андрей стал захаживать в гости к Родичевым в их квартиру на Таганке.
Именно Дмитрий, сочувствуя метаниям Андрея, посоветовал ему поступать на режиссерский факультет ВГИКа. Почему на режиссерский? Возможно, из-за начитанности Тарковского, а может, потому что поступить на актерское отделение было куда труднее. При этом Андрей совершенно не представлял специфики кинотворчества. Но Дмитрий так уверенно тянул Андрея за собой во ВГИК, что Тарковский решился и стал собирать документы для поступления.
Вспоминает Т. А. Озерская-Тарковская:
Неожиданно он приехал к нам. Мы жили на даче в Голицыне. Он привез рукопись и сказал мне:
– Прочтите вот это, я написал. Может, вы дадите мне какой-то совет, что-то поправите?
Я говорю:
– А что это такое?
– А это есть такой фильм «Великий воин Скандербег».[46] Так вот я написал критический обзор. Такое эссе.[47]
Я говорю:
– Позволь, Андрюша, я этого фильма не видела. Я решительно ничего не могу тебе посоветовать.
– Ах, как жаль, – сказал он. – Ну тогда что-то по стилю?
Моя профессия – переводчик. С языком приходится иметь дело. Я прочитала, поправила какие-то пустяки. Говорю:
– Хорошо, Андрюша, вот так. На мой взгляд, здесь все прекрасно. А зачем, собственно, это?
– А я, – сказал он, ошеломив нас окончательно, – поступаю
во ВГИК.
Ну, подумали мы, была музыка, была живопись, была восточная культура, было актерское дарование. Теперь ВГИК! Ну, что ж, надо ко всему привыкать.
