Александр Силаев - Гуманная мизантропия
Обзор книги Александр Силаев - Гуманная мизантропия
Александр Силаев
«Гуманная мизантропия»
Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Благодарю», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!
Глава 1
Социология как донос
Кто-то сказал «Россия — рай для писателей, но ад для читателей». Когда бы это не сказано, мало что изменилось. И для публициста тоже — рай (кто бы только его читал, кроме других публицистов, хотя бы потенциальных). Ибо страна сплошной видимости, дыр и завес — мишень как ничто иное. Ну вот создали в Красноярске «милицию общественной нравственности», она же полиция нравов, и она немедленно занялась… разумеется, сутенерством в крупных масштабах.
И везде как-то так. Написано на двери «университет», а по сути «учеба» в нем — занятие для молодежи такой законченной, что даже пирожками торговать не возьмут. Лучшим студентом моей последний группы был молодой человек, отработавший до того слесарем на заводе, что научило его кое-какой сообразительности и порядочности человеческой — на фоне иных (такие вузы не все, но большая часть в сегодняшней РФ). Парламенты не парламенты, милиция не милиция, вузы не вузы, и т. д.
А что? Вот я и говорю — рай для настоящего социолога, для писателя: просто давать имена. Не обзывать, а попросту называть, хотя такое называние много оскорбительней «обзывания».
Впрочем, еще одно условие называния как деятельности: должна быть группка людей, чувствительных к ситуации. Которая разделит художественным штилем оформленное переживание-рефлексию по этому поводу… Хотя ситуация — сдается мне — рано или поздно схавает эту группку.
И будет просто ад для читателей.
Мировое страдание и Россия«Страдающий гедонист» как тип, постепенно становящийся доминирующим в мире. Чем страна «развитее-цивилизованнее», тем их больше. Лишение того, к чему стремишься более всего — «кайфа» в его разных вариациях — пропорционально стремлению. В России гедонисты не так уж несчастны, а самые несчастные вовсе не гедонисты? Ну, значит, наше счастье. Мы еще не «интегрировались в мировое сообщество», правильно нас костерят… ну ничего, интегрируемся.
«Маскировка»Можно написать повесть о тайном ордене «маскировщиков», выдающих Россию за страну с культурой общества потребления, за страну богатую, за «постиндустриализм». И получится, что в заговоре — участвуют все. Миллионы, десятки миллионов бедных — с устройством картины мира, как у преуспевающих…
Абсолютный Дух и шпанаАбсолютный Дух, если вспомнить Гегеля, не чурается приколов и делает свои дела чем под руку подвернется. И глаголет он посредством вполне случайных персон (того же Гегеля). И вот такая сценка, где Абсолютный Дух выразился посредством одного гопника… Было несколько лет назад…
Значит, идут из леса ролевики. Навстречу гопники. «Здорово, — говорят, — сейчас будем вас пиздить». — «За что?». И потрясающий ответ: «За что? Не девятнадцатый век на дворе, чтобы за что-то…». Ролевики тогда — ребята нехилые — отмахались.
Может, зря я — Духа-то приплел?
Но чего-то подсказывает, что сворачивание модерна, логоцетризма, гуманизма и весь новый дивный мир — кончатся тотальной мировой гопой. Переиначивая Портоса: «мы пиздим, потому что мы пиздим».
1990-е, 2000-е и «подрастающая интеллигенция»Я сейчас не столько о «политическом выборе» и даже «мировоззрении», сколь о мироощущении, которое это дело, хочешь не хочешь, фундирует. Говоримое касается некоторых людей приблизительно моего года рождения… Вот парадоксина: жизнь вроде стала лучше, а жить стало хуже. Социально-экономические условия (в стране больше денег), технические условия (интернет, возрождение книгоиздания) — тебе способствуют, а злобишься как-то больше. Публицист Митя Ольшанский — ровесник мой — дописался до того, что хочет разгромленных бутиков, сожженных кабаков и черных проемов окон на месте гипермаркетов и киноцентров, бомжей хочет и водяры из ларька, т. е. разруху а ля 1990 год, раз уж социализм с человеческим лицом невозможен… И где-то на уровне чувств я, грешным делом, солидарен. Я бы не сказал про «черные проемы окон», но мне близко то бессознательное.
Примерно такая метафора. 1990-е годы. Плывешь на лайнере. Тебе говорят: через недельку мы все ебнемся и потонем. А может, не потонем. Может, в небо взлетим и улетим на Альфа Центавру и заживем невиданной жизнью. Хрен его знает. Ибо очевидный КРИЗИС. И большое вероятие, что все-таки ебнемся. Но скучно не будет. Сейчас наш боцман раздаст всем по ящику водки и по мешку травы, на капитанском мостике с 16.00 до 20.00 выступают с познавательными лекциями божьи ангелы, в каюте номер 15 исполняются все желания, на нижней палубе все трахаются, а 5 шлюпок будут разыграны в веселую лотерею без всяких правил. У-ля-ля. Общий диагноз: кайфовня в ожидании апокалипсиса.
2000-е годы. Плывешь на лайнере. Тебе говорят: возможно, мы таки ебнемся и потонем, а может, куда-нибудь приплывем, в любом случае плыть будет некоторое время. Плыть будем, как сейчас. Вот каюты первого, второго и третьего класса, вот их уровень обслуживания. И самое главное сейчас — обустройство каюты. И ты понимаешь, что люди твоего типа на этом лайнере явно лишние, перевозить их будут в трюме по великой милости, и повышение класса твоего размещения — только ценой более-менее сильного самопредательства (в принципе, тебя могут поднять даже до первого класса — но это ты должен отпилить себе ухо, оттяпать пальцы и еще кастрировать).
В каком случае — первом или втором — хреновее-то?
Еще раз — я именно про бессознательное.
1990-е годы — если по уму — были годами триумфа старой номенклатуры и ее новой обслуги, но воспринимались как лотерея и карнавал, когда непонятно, «чье время сейчас пришло», его мог праздновать и бандит, и творческая интеллигенция.
2000-е годы — бандитов и сильно творческих равно подвинули, и вполне понятно, чье время. И если 1990-е позиционировались как «кризис» (а кризис в некотором роде всегда весело, и всегда обнадеживает), то 2000-е косят под «стабилизацию».
А что может быть противнее, чем «стабилизация» без тебя, вне твоих интересов?
Властители думГейдар Джемаль пишет, что Антрихрист придет из Агарти или из Шамбалы, будет скорее всего тибетцем и ведантистом. Дело не за горами: «мировая суперэлита уже вошла с ним в контакт».
Александр Дугин пишет, что мировая история — не более чем война Ордена Мертвой Головы с Орденом Живого Сердца. Первые придумали рабовладение, деградировавшее в капитализм, а вторые феодализм, падший до социализма.
Много чего пишут — от Рене Генона до Евгения Головина.
Но я, собственно, не о том.
Вроде бы тексты входят в одну ясно дело какую совокупность, но… одни мне читать интересно, а другие нет.
Явно интересен Джемаль, и не интересен Дугин. Интересен Галковский. Не интересен Головин. Интересен Освальд Шпенглер, а Рене Генон, Юлиус Эвола и прочая консервативная революция — скукотень. Рерих, Блаватская — скукотень. Кастанеда таким не казался (не знаю, как сейчас, но лет восемь назад, когда читал — не казался).
Я понял, по какому критерию я сужу. По сугубо литературному. В мире оформлен вполне правомерный жанр, сильный, перспективный — антинаучная фантастика. Есть фэнтези, но оно просто «вненаучное», оно сразу снимает с себя онтологические притязания (не беря в расчет публику, полагающую, что Толкиен многое переврал).
Антинаучная фантастика — много круче. Она может развлекать, может даже многое рассказать о мире, но не «в лоб», назидательно, а так, косвенно. Как и положено хорошей литературе.
Но не вся антинаучная фантастика — круть. Есть хорошие авторы, есть плохие. У хороших авторов есть авторский почерк, неожиданные ходы, тонкие наблюдения, метафизический нюх, психологическая достоверность, метафоричность изложения, ловкий сюжет, да просто «вкусность» и драйв. И плотность текста: коэффициент в нем «воды». Дугин, например, графоман, водянистый до невозможности (насколько яркий и спресованный, в сравнении с ним, текст Джемаля!). Эвола — попсня: три аккорда, два прихлопа. А Шпенглер — сложная композиция: играет целый оркестр эрудиции, где каждый инструмент на ценителя.
Блаватская — как литератор — посредственный авангардист: плохое письмо с претензией на высокое для узкого круга. Туда же «Роза мира». Туда же некоторые адепты Гурджиева (но не он сам, он сам лучше — большей частью за гранью нашей «литературы»). Кастанеда — грань высокой и низкой литературы: но выписано мастеровито. Рекомендовано в библиотеку для юношества.
