Нури Халилов - Долгая дорога домой. Воспоминания крымского татарина об участии в Великой Отечественной войне. 1941–1944
Охрану лагеря по очереди несли шесть человек. Из бесхозных лошадей я организовал две подводы. На опушке леса, возле Долгоруковской яйлы, поймали отару барашек, около сорока штук. Сам пригнал их к лагерю. Раздал каждой семье по одному на мясо. Вскоре в разных местах леса мои ребятишки стали находить оружие: винтовки, полуавтоматы Симонова. Оружие осталось после голодной смерти партизан в 1941–1942 годах. Всего у меня набралось 21 винтовка и патроны к ним. Мои бойцы попросились съездить ночью в село и из своих домов забрать одежду и еду. Я тоже решил поехать с ними. Запряг две подводы. Взяли 12 вооруженных винтовками людей, а всего поехали 30 человек. Восемь человек с оружием оставили на охрану лагеря. В час ночи мы были в Розентале. Через час все вернулись к подводам, а к утру мы были уже в лагере. Обошлось без ЧП. Потом мы проделали это еще дважды. В последний раз, обезоружив охрану – румын, захватили восемь мешков белой муки из розенталевской мельницы. С нами в лес ушла жена командира румынского батальона – Зоя. Она была беременна. Через несколько дней за ней пришел и сам майор. Их обоих отправили на Большую землю самолетом, и судьба их мне неизвестна.
Командир нашего отряда Сырьев[140] и комиссар Грабовецкий[141] отругали меня за самовольные действия: «Ты рискуешь жизнью людей!»
Через пару дней ко мне пригнали стадо коров и бычков. Наш отряд отбил их у фашистов, которые хотели угнать их в Германию. Я их принял, сделал загон и назначил пастухов. Теперь у нас было мясо и молоко для детей. Так, относительно спокойно мы жили до конца декабря 1943 года, если не считать прочес нашего леса фашистами 17 ноября и в начале декабря. Тогда их атаки отбили отряды нашей бригады. У нас тогда была одна пушка и три-четыре переносные ручные «катюши».
Жители Суюн-Аджи – муж моей тети Сеит-Мемет и шестнадцатилетний Дилявер – во время трагедии в нашем селе оказались в гостях в Тав-Даире. Узнав о том, что случилось, они задержались еще на несколько дней. Возвращаться решили не по дороге, а лесными тропами. Уже на подходе к селу их схватили. Они рассказали, что являются жителями села Суюн-Аджи, были в гостях в Тав-Даире и теперь возвращаются домой. Им не поверили, тогда Сеит-Мемет предложил отвести их в сельсовет, где любой это подтвердит. Немцы вызвали секретаря сельсовета Голубева и спросили его, знает ли он этих людей. Голубев твердо сказал, что видит первый раз.
Дилявер сказал: «Дядя Сафрон, мы же у вас в сельсовете записаны, а немцы думают, что мы партизаны. Умоляю вас, скажите им правду, а то они нас расстреляют, скажите им правду». Сафрон Голубев почему-то ответил, что он их не знает. Недолго думая фашисты их расстреляли, а трупы бросили в яму силосной башни.
Всю эту картину наблюдала счетовод общины Мерьем Тунакаева, которая потом все и рассказала нам. Когда об этом стало известно в лесу, то я взял с собой четырех партизан и пришел в Суюн-Аджи. Мы спустились на дно силосной ямы, но ничего там не нашли. Вероятно, трупы уже кто-то забрал и перезахоронил. Пусть земля им будет пухом, а небо одеялом. Алланы рахметинде олсунлар[142].
На четвертый день моего пребывания в лесу нас сильно бомбили шесть фашистских стервятников. Они бросали бомбы нам на головы. Я приказал всем своим подопечным спрятаться в пещерах, и потому ни один человек не пострадал. Сам же стоял и стрелял по самолетам трассирующими и зажигательными пулями. Попадать попадал, так как они летели очень низко, метров пятьдесят над землей, но никого не сбил. Особенно запомнился венгерский кукурузник. Было отчетливо видно, как сидящий сзади пилот рукой кидал вниз бомбы.
Особенно опасны были кассетные бомбы. Было видно, как с самолета падала бомба, похожая на большую трубу, в воздухе она открывалась, и из нее сыпались мелкие бомбы.
Как я уже писал, для отряда нужно было оружие. Основой арсенала послужили привезенные мною винтовки. Людей-бойцов набрали быстро. Люди шли в лес каждый день. Молодых зачисляли в боевой отряд, а стариков, бабушек и детей – в гражданский лагерь.
Командовал 21-м отрядом лейтенант Иван Сырьев, комиссаром был Эммануил Грабовецкий, а начальником штаба – Панин. Они решили обменять мои шесть винтовок на два автомата ППД с диском на 72 патрона. Таким образом, в отряде было два автомата и две винтовки, гранаты и много патронов.
Решили напасть на румынский батальон, расквартированный в деревне Розенталь (Шабан-оба). Более половины бойцов из нашего отряда были из Розенталя или из соседней деревни Новая Бурульча. Они хорошо знали местность, а также все скрытые подходы, расположение войск, их вооружение.
План нападения был такой. Из гражданского лагеря отобрали 60 подростков постарше, их разбили на две группы по 30 человек, а с ними по 20 партизан. В каждой группе – по одному автомату и одной винтовке, а также гранаты и личное охотничье оружие. Главная цель – захват оружия, лошадей, продуктов питания, муки из мельницы. С нами потянулись и женщины, старики, чтобы забрать из деревни свои вещи.
Когда-то Розенталь была татарской деревней, но после ухода ее жителей в Турцию ее заселили немецкими колонистами. Старое название заменили на Розенталь. По обеим сторонам дороги колонисты построили прекрасные дома, развели очень хорошие сады, поставили большую мельницу. Деревня начиналась от центральной магистрали Симферополь – Феодосия и тянулась до самого леса, а мельница находилась почти в лесу.
Когда стемнело и румыны, закончив свои дела, легли спать, мы вошли в деревню. Ровно в 2 часа ночи командир пустил зеленую ракету. Все стали кричать: «Ура! Ура!» Открыли огонь наши автоматчики. Перепуганные румыны выбегали в одних кальсонах, в трусах, босиком и бросались бежать в сторону Симферополя. На заснеженном поле все это было хорошо видно.
Специально выделенная группа быстро запрягла лошадей на уже погруженные румынами подводы. На них уже было оружие, продукты, одеяла. Другие захватывали оружие в домах. Также успешно все прошло на мельнице, где мы захватили 20 мешков белой муки. В небе появилась красная ракета, которая означала конец операции, которая длилась всего 20 минут. Все быстро собрались в заранее условленном месте. Потерь не было.
Утром следующего дня все собрались в расположении 21-го отряда. Нас поздравляли, хвалили. По приказу командира бригады лошадей раздали по другим отрядам на мясо. Лишнее оружие тоже. Прибывшие в отряд семьи приводили и свой скот – коров-кормилиц. Таких в нашем отряде было 12 голов. Потом добавились коровы, которых угнали у немцев, когда те гнали скот на мясокомбинат. Это было еще голов тридцать. Кроме того, были еще шесть лошадей, три подводы и одна верховая лошадь Орлик, которую отняли у румын. Чтобы содержать такое количество скота, его нужно было кормить, поить, охранять. Мы сделали специальный загон, выделили охрану, назначили пастухов.
