Коко Шанель. Я сама — мода - Марли Мишель

— Вы же знаете, что происходит с вином, когда оно долго стоит открытым: оно превращается в уксус. Этанол, или, проще говоря, спирт, смешивается с кислородом, и начинается химическая реакция, сначала получается ацетальдегид, а затем ацетиловая кислота — то есть уксус. Задача химика состоит в том, чтобы прервать реакцию и отделить альдегиды. Этот способ был открыт совсем недавно, перед самой войной. Видите ли, парфюмерия всегда зависит от науки. Альдегиды в цветочной композиции — это как пара капель лимонного сока на свежей клубнике, — они делают аромат совершенным.

— Мне говорили, что использование альдегидов — очень дорогая затея.

Бо пожал плечами.

— Для аромата под номером пять мы отобрали самые лучшие, а потому дорогостоящие компоненты. Так что один или два дополнительных ингредиента вряд ли существенно повлияют на стоимость. Работа при дворе научила меня не экономить на таких вещах. Могу лишь добавить, что мы руководствовались этим правилом как при создании «Буке де Катрин», так и при составлении пробных ароматов для вас, мадемуазель.

— Хочешь самого лучшего — будь готов платить. Да, я знаю, — улыбнувшись, ответила Габриэль.

Она вновь наклонила голову к пробирке с тем самым завораживающим запахом. Она вдыхала его все глубже и глубже, как будто не могла надышаться. Свежесть и прохлада, словно от тысячи пузырьков шампанского, наполняли ее неподдельной радостью. Сердце больше не стучало так отчаянно, под воздействием аромата оно билось спокойно и уверенно.

— Это именно то, что я искала. Это он. Тот самый аромат. Туалетная вода для женщин нового времени.

Как только Дмитрий вернулся в лабораторию, Габриэль рассказала ему об успехе, и он попросил дать ему понюхать духи. С замиранием сердца ждала она его реакции.

— Пахнет свежим снегом… Как будто я снова в Петрограде, — задумчиво пробормотал он. Взгляд его затуманился, а мысли, казалось, унеслись далеко-далеко, к зимним балам и веселым катаниям с горки, которые не повторятся уже больше никогда.

— Именно об этом я и думал, — изумленно произнес Бо. — Когда я попал в Белую армию, наши войска стояли неподалеку от Мурманска. Там на реке Коле располагался лагерь для военнопленных, комендантом которого меня назначили. Мне навсегда запомнился запах полярных ночей… И я попытался создать аромат с похожим, кристально-свежим звучанием.

— Как вам это удалось? — спросил Дмитрий.

Молодая женщина, стоящая рядом с Габриэль, вздрогнула и откашлялась, пытаясь скрыть волнение.

— Цветочная композиция на основе розы и жасмина в сочетании с искусственным альдегидом как раз и делала «Буке де Катрин» таким особенным. Но дело в том, что в этом пятом номере мы превзошли мою старую формулу, — объяснил парфюмер, многозначительно взглянув на свою ассистентку. — Все дело в ошибке, которую допустила моя сотрудница. Мадемуазель составила эту композицию в соотношении один к одному, в то время как формула требовала менее концентрированного состава.

Дмитрий посмотрел на провинившуюся лаборантку с ободряющей улыбкой.

— Какая удача!

— Эти молекулы обладают еще одним преимуществом, — продолжал Бо. — Вы позволите?

Не дожидаясь разрешения, он взял руку Габриель и, повернув ее ладонью вверх, капнул духами на запястье. От неожиданности Габриэль не успела возразить, молча наблюдая за манипуляциями парфюмера.

— Подождите несколько минут и понюхайте, — спокойно сказал он. — Вы убедитесь, что этот запах гораздо дольше держится на коже, чем все духи, которыми вы пользовались до этого.

«Так же долго, как духи великой княгини Марии на носовом платке», — подумала Габриэль.

Дмитрий взял ее руку и поднес к лицу.

— На коже он еще восхитительнее! — с восторгом заключил он. — Коко, мне кажется, мы можем отпраздновать долгожданное появление «Оде Шанель».

— Не думаю, что оставлю это название. — Слова вырвались у нее еще до того, как она успела их осознать. Помедлив, она задумчиво добавила: — Я бы хотела назвать свою туалетную воду «Номер пять». Мне кажется, номер образца — это хорошее предзнаменование. Каждый год пятого числа пятого месяца я показываю свою новую коллекцию. Так что число «пять» подойдет как нельзя лучше — идеально для туалетной воды моего модного дома.

Габриэль не сказала Дмитрию, какое значение имело это число для всей ее жизни. «Число Венеры», — произнесла она про себя, вспоминая бесконечные часы в ожидании исповеди. Она думала не о символическом значении, которое придавали этому числу цистерцианцы, не о каменных мозаиках на стенах и полу, которые она разглядывала много сотен раз. В этот знаменательный момент она думала только о том, что число «пять» — это магическое число любви, неделимое сочетание мужского числа «три» и женского числа «два».

— Ну что ж, мадемуазель Шанель, поздравляю — номер пять ваш! — сияя от радости, воскликнул Эрнест Бо.

Вот оно!.. Да! Сам того не желая, парфюмер произнес слова, пронзившие Габриэль, как удар электрического тока. Вспышка молнии, всколыхнувшая все ее чувства, а может быть, ослепительный блеск северного сияния, вдохновившего парфюмера наполнить свой аромат новым смыслом.

«Шанель № 5»…

Глава десятая

Чтобы отпраздновать возвращение «Русского балета» в Париж, Сергей Дягилев собрал привычный узкий круг: двадцать своих самых больших почитателей и верных помощников. Среди гостей преобладали мужчины — не только из-за того, что женщины интересовали Дягилева гораздо меньше, но и потому, что его приглашенные пришли без спутниц. Мися отметила, что Ольги Пикассо снова нет. Насколько проще было бы для всех, если бы Коко влюбилась в Пикассо, а не в Стравинского. Они были бы блестящей парой. Несмотря на свою творческую натуру, Пикассо куда предсказуемее Стравинского и, что немаловажно, имеет собственный дом. «О, какой это бы получился чудесный роман», — мысленно вздохнула Мися. Ольга ей все равно никогда не нравилась, а Коко как-то сама сказала, что считает Пикассо привлекательным мужчиной.

Мися взглянула на Стравинского, сидевшего на противоположном конце стола. Он с мрачным видом смотрел в тарелку, на которой лежало заказанное им особое блюдо: ломтики сырого картофеля и помидоры с капелькой масла и лимонного сока. Официант «Кафе дю Дом» еле сдержался, принимая этот заказ, и Мися уже злорадно предвкушала, как он сейчас порекомендует великому композитору отправиться в «Ротонду», где и кухня, и атмосфера были рассчитаны на публику попроще.

С другой стороны, «Кафе дю Дом» уже многие годы пользовалось популярностью среди богемы, и здешние официанты, вероятно, давно привыкли к самым экстравагантным выходкам своих гостей.

Дягилев, по традиции сидевший рядом с Мисей, заметил ее взгляд.

— Ему мало одной несчастной любви, он хочет добавить к ней несварение желудка и дурное настроение, — прошептал он ей на ухо, пододвигая к себе огромное блюдо с морепродуктами.

— Похоже, он так и не смирился с тем, что Коко его бросила.

— Да. До сих пор не может ее забыть. — Вытащив кусочек мяса из закрученного хвоста вареного лангуста, Дягилев продолжал: — Он чуть с ума не сошел, когда приехал в Гарш и узнал, что Коко до сих пор на Ривьере и вернется только через пару недель. Он надеялся на примирение. А может, готовился ее убить. Во всяком случае, выбрасываться из окна он, похоже, не собирается, раз так озабочен своей диетой.

С легкой тревогой Мися подумала о том, что Дягилеву и самому не помешала бы диета. Он страдал диабетом, и эта гора ракообразных, лежащая перед ним на тарелке, вряд ли улучшит его здоровье. Но она решила не портить ему удовольствие: еще один страдалец за этим столом — уже слишком.

— Вы что-нибудь слышали о Коко? — поинтересовалась Мися, тем самым с неохотой признавая тот факт, что они с Коко уже некоторое время не общаются друг с другом.

— Я как раз хотел спросить вас о том же. Дорогая, не хотите ли вы сказать, что не знаете, как дела у нашей Коко? — с легким укором ответил Дягилев.