Борис Сичкин - Мы смеёмся, чтобы не сойти с ума
Я, естественно, согласился, пришел в гости, мы сидим пьем чай, он говорит:
— Да, Боря, ты знаешь, я тут по случаю костюм купил.
— Да? Ну покажи.
Он ушел, переоделся и появляется в костюме; родители сидят прямые, как палка и напряженно смотрят не на сына в костюме, а на меня. Я выдержал длинную паузу, и потом — тихим голосом:
— Где были твои глаза?
— Вот и мы говорим! — воскликнули родители.
— Господи! — схватился он за голову. — Я же забыл, с кем имею дело! Он же для юмора не пощадит родную мать!
Костюм, кстати, был потрясающий.
Однажды мне удалось разыграть даже такого корифея, как Николай Павлович Смирнов-Сокольский.
Я ставил праздничную первомайскую программу в театре Эстрады. Так получилось, что все артисты — Миров и Новицкий, Гаркави, Менакер, Дудник и другие были евреи. Все авторы и композиторы тоже. Я, постановщик программы, явно не белорус. Единственным исключением был номер "Три сестры Шмелевы". Помимо того, что сами девушки были русские, их номер носил явно выраженный русский народный характер. Художественным руководителем театра Эстрады был Николай Павлович Смирнов-Сокольский. Он меня вызвал и сказал:
Борис, ты ж понимаешь: центр Москвы, театр Эстрады, 1 Мая, практически, правительственный концерт — все внимание на этот номер. Не жалейте средств, номер должен заиграть.
Мы сделали изумительные декорации в русском стиле, поставили качели, сшили девушкам прекрасные костюмы, да и сами девчата работали здорово: пели, били дробушки; короче, номер получился великолепный.
Николай Павлович посмотрел номер и пришел в совершеннейший восторг:
— Молодец, Борис! Все на высшем уровне: костюмы, декорации, постановка, девочки — то, что надо!
— Спасибо, Николай Павлович, — говорю я. — Ну, конечно, есть мелкие недоработки, номер можно было бы улучшить...
— Как?
— Ну вот, скажем, девочки работают прекрасно, но к ним хорошо бы добавить одну еврейку...
— На хуй она нужна?!! — закричал Смирнов-Сокольский, а я расхохотался.
Новости культуры:
После триумфальных гастролей по Европе и Америке артист К. вернулся на вэлфер.
. Далила обратила внимание, что у Самсона начали выпадать волосы.
Стиль советского писателя:
"Ее мозолистая грудь говорила о романтике труда".
— Говори в трубку, ничего не слышно.
— Не могу, я ел чеснок.
Известный артист МХАТа давал званный обед и пригласил на него всю актерско-режиссерскую элиту. Собрался весь цвет МХАТа — Станиславский, Немирович-Данченко, Качалов, Москвин, Тарасова, Книппер-Чехова и др. Все, даже зная друг друга с пеленок и работая вместе 40 и более лет, на "вы", обращаются по имени-отчеству. В разгар утонченной философской беседы заходит домработница хозяина дома и, обращаясь к нему, говорит:
— Вот вы говорите — пизда, пизда, а запонки-то на комоде.
Мой партнер по эстраде Евгений Кравинский говорил, что после смерти люди не исчезают, а превращаются в различные предметы.
— Вот я, например, — сказал Женя, — думаю, превращусь в пену.
После концерта мы пошли в бар выпить бочкового пива. Когда начали разливать, я громко крикнул:
— Поменьше Кравинского, и побольше пива.
Мы сидим с Женей Вестником в ресторане ВТО. За соседним столом футболист Старостин с компанией.
Женя выпил и повздорил с журналистом из компании Старостина. Ссора, вот-вот драка. Я подхожу к журналисту, объясняю, что Женя прекрасный артист и очень хороший парень, но он выпил и ему хочется подраться.
— Правильно! — с воодушевлением сказал журналист.
— Я его прекрасно понимаю. Я тоже выпил и тоже очень хочу подраться.
Старость состоит из одних глаголов: болит или не болит, стоит или не стоит, а морщины — это этапы большого пути.
В Москве напротив театра МХАТ есть общественный туалет, и зимой там выпивают и закусывают.
Когда однажды туда зашел человек с намерением использовать туалет по прямому назначению, на него посмотрели с возмущением:
— Между прочим, здесь едят!
Режиссер Иван Пырьев любил играть в преферанс, при этом он всегда подглядывал в карты партнеру. Однажды его партнером оказался эстрадный автор, умный еврей, который, зная эту особенность Пырьева, не раскладывал, как обычно, карты по мастям, а держал их вразнобой. Пырьев заглянул к нему в карты, основываясь на полученной информации объявил восьмерную и сел без двух.
Пырьев:
— Что это такое, почему у вас козыри не пополам?
— А почему они, собственно, должны быть пополам? Такой расклад.
— Но я же видел ваши карты, и они были пополам.
— Ну, во-первых, я их не держу вместе, а, во-вторых, почему вы подглядываете в чужие карты?
— Но вы же знаете, что я подглядываю, зачем же вы меня путаете?
Стоит фуппа артистов в Москонцерте возле доски приказов. Один артист оторвал кусок бумаги, на которой печатались приказы, насыпал туда табак и только послюнявил, чтобы закрутить в сигарету, как прочел написанный на ней текст:
— Ребята, так меня уволили.
Политика — очень тонкая вещь. Вы видели член у комара? Так политика еще тоньше.
Карл Маркс страшно обижался, что, когда он представлялся и называл свои имя и фамилию, люди обязательно уточняли: "Тот, который живет на крыше?" И действительно, как не стыдно не знать, что Карл Маркс жил не на крыше, а у Энгельса и получал от него на всю семью вэлфер.
Жена моего знакомого, советского дипломата, работавшего в ООН, до небес превозносила советскую власть, родину (живя, как у Христа за пазухой с мужем в Нью-Йорке) и не терпела ни малейшей критики в их адрес. Во время отпуска в Москве муж напился, дебоширил и в результате был отозван из США обратно в Союз. Перед отъездом из Нью-Йорка я ей говорю:
— Ну что ж, вы, наконец, уезжаете из города желтого дьявола, возвращаетесь к березкам на родину.
— Да какая там родина! — возмущенно восклицает она.
— Это не родина, а пизда с ушами!
Могуч и не до конца изучен русский язык. В Севастополе, где я выступал для военного гарнизона, был один офицер, державшийся крайне заносчиво и высокомерно. Когда я упомянул об этом в разговоре с его сослуживцем, тот сказал:
— Он думает, что он великой пизды козырек.
В Сочи по набережной идет румяный украинец с тремя дородными женщинами. Прохожий завязывает с ними беседу в плане легкого флирта.
Украинец: — Ты чего с ними заигрываешь? Ты их сначала вскорми, а уж потом...
Прохожий: - Да что, они у тебя - свиньи?!
В России назвали антисемитизм болезнью и объявили ей беспощадную войну. Как обычно, прежде всего начали бороться с возбудителями этой болезни.
В институте перед входом в экзаменационный класс стояла уборщица и говорила студентам:
