Борис Сичкин - Мы смеёмся, чтобы не сойти с ума
Иваньков: — Вы можете со мной сфотографироваться, но должен предупредить, что все, кто со мной на память фотографировались, уже расстреляны.
Моя ученица, милая девочка, попала в компанию брайтонских подростков и решила изменить внешность, чтобы соответствовать общепринятому образу: неумело, но густо накрасилась, превратила свои чудесные волосы в невообразимые крашеные лохмы, оделась в стиле огородного пугала и т.д. Увидев ее, я ужаснулся, а она с гордостью заявила:
— Папа сказал, что я вылитая блядь!
Одесситка в запальчивости:
— Мой муж говорит, что я дешевая блядь и больше трешки не стою. Да как язык поворачивается такое сказать о своей жене, матери его двоих детей! Только вчера мне дали десять, да и двадцатка не редкость!
Мой сосед поссорился со своей сестрой:
— Не понимаю, зачем она корчит из себя блядь, когда у нее для этого нет никаких данных!
Получил медаль "За отвагу на пожаре" и год тюрьмы за поджог.
Мы ужинали с известным бакинским певцом Рашидом Бейбутовым, и он мне вдруг говорит:
— Борис, с твоей фамилией Сичкин приезжать в Баку нельзя — она звучит неприлично.
Я не стал уточнять, что означает моя фамилия по-азербайджански, но тут же сказал:
— Но ты же гастролируешь по России с фамилией Бейбутов.
— А что значит по-русски Бейбутов?
— Засранец.
— Боже, какой ужас! Надо срочно менять фамилию. Дальнейшей судьбы его фамилии я не знаю, но фамилия Сичкин без особых проблем часто фигурировала в Баку в качестве фамилии артиста и режиссера.
В Москве на съемках "Бедная Саша" возле дома где я жил, женщина продавала в баночках соленые грибы. Мне как раз захотелось грибов, но у нее оставалось только одна баночка, к которой уже приценивался мужчина. На всякий случай я все-таки подошел.
— А эти грибы не ядовитые? Они долго стояли? Закрыты они не герметично — они не могли испортиться? — нудно выспрашивал он.
Я встрял:
—• Что вы волнуетесь? Ешьте спокойно грибы, потом сразу в больницу, один укол в задницу, и вы гарантированы от салмонеллы и столбняка.
— Какой укол в задницу?
— Один. 15 кубиков тетрациклина, — я развел руки на метр, показывая размер шприца, — и никакой салмонеллы. А если даже грибы ядовитые, то тоже никаких проблем: вы уже в больнице, к этому времени вам делают промывание желудка, и через 3-4 дня вы как огурчик.
— Да на какой ... мне эти грибы? Укол в задницу, промывание... — поставил баночку и ушел.
— Что ж вы мне бизнес портите? — укоризненно говорит мне продавщица.
— Ну я же не думал, что он мудак.
— Думать надо.
Дорогие читатели, как вы догадались, я не ханжа, но, просматривая написанный материал, я сам ужаснулся количеству ненормативной лексики. В порядке эксперимента я попробую написать следующий рассказ, заменяя нецензурные слова точками.
Встречаются два эмигранта таксиста.
— Привет..........Ну,.........?
— Да,..........у............твою.........на.......
— Так я,...................мост.
—...!.........в...............
—.........Да на____... ?!
—......мать! И ты,............?
— А то ж! Я.................как..
На том и разошлись.
Н-да... Пожалуй, я все же вернусь к оригинальному стилю. Кстати, в Москве у меня был знакомый — из простых. Мат он употреблял не как ругательства и даже не только, как междометия, а как существительные, глаголы, прилагательные — просто называл вещи своими именами. Его интеллигентная жена страшно стеснялась своего неотесанного мужа и однажды в компании говорит ему:
— Витя, нельзя произносить это ужасное слово. Надо сказать — пенис, на худой конец (мы все ухмыльнулись) — член. Он подумал:
— Пенис... член... так это же один хуй!
Моя знакомая Лена была должна мне 50 долларов, а ее знакомый Грища был должен ей 20 тысяч. У меня было туго с деньгами, и я спросил Лену, не могла бы она отдать 50 долларов.
— Борис, сейчас не время отдавать деньги.
— Лена, я с тобой полностью согласен. Я сейчас звоню Грише и, на тот случай, если он еще не знает, сообщу ему эту новость.
— Борис, вот 50 долларов, не надо звонить Грише.
Розыгрыши
Разыгрывать людей не так просто, как кажется. Надо быть убедительным, и самому в это поверить. Помогает уточнение несущественных деталей, типа: "Он ко мне зашел в 9 часов... нет-нет, чуть раньше — я как раз посмотрел на часы, было 8.40". Эти будничные мелочи придают достоверность, и в конце концов ловится даже самый скептически настроенный человек. Моя теща Мария Ивановна Антоновская была в этом смысле легкой жертвой. Умная, интеллигентная, образованная, но доверчивая. Она была украинкой, и однажды я ей говорю:
— "Мария Ивановна, слышали? Запретили украинский язык. Если услышат, что кто-то на улице говорит по-украински — будут штрафовать. Какое безобразие! Такой напевный язык, мягкий, хорошо ложится на песни...
Вечером теща поделилась печальной новостью с
женой.
Галя: — Кто тебе сказал?
— Борис.
— Ну, не стыдно, — накинулась на меня Галя, — пользоваться маминой доверчивостью?
— Галя, ну как же можно в это поверить, если половина ЦК партии украинцы? И, как помнится, ты не возмущалась, когда действительно запретили еврейский язык.
Вместе с тем, розыгрыши должны быть добродушными, и надо следить, чтобы даже случайно не нанести человеку вред. До сих пор со стыдом вспоминаю один неудачный розыгрыш:
С сестрой жены Роной мы долгие годы жили одной семьей — Емельян жил у нее, она жила у нас. Как-то, когда Рона жила у нас, я ушел рано утром на репетицию и оставил на столе записку: «Галя! Позвони Нонне и не забудь отравить Рону». Обычно раньше всех вставала Рона, и я рассчитывал, что именно она прочитает записку. Раньше всех встала теща. Прочла записку, спрятала ее и говорит Роне:
— Ничего у них не ешь. Захочешь есть — скажи мне, и я тебе сама дам. С тех пор тенью следовала за мной и Галей, стоило нам пойти на кухню, стояла за спиной Роны, когда мы садились за стол, неожиданно меняла тарелку Роны на мою или Галину и т.д. Никто ничего не мог понять, я сам давно забыл о записке, и только где-то через год мы, наконец, выяснили причину. Мы долго хохотали, но она, бедненькая, молча год страдала. Мог ли я подумать, что моя шутка произведет такое впечатление!
В Москве мы дружили с очень приятным парнем, Лелей Олевским; он, как и многие, по бедности жил с родителями. Однажды он мне позвонил и говорит:
— Боря, слушай, можешь сделать мне одолжение? Понимаешь, я купил костюм — прекрасный импортный костюм, но родителям он не нравится, и они меня все время пилят, что я выбросил деньги на барахло. Они тебя уважают и доверяют твоему вкусу. Я тебя прошу — зайди в гости, посидим, попьем чайку; потом я, как бы невзначай, скажу, что купил костюм, ты скажешь — покажи, я выйду в костюме, ты похвалишь, и у меня закончится эта нервотрепка.
