Виктор Устьянцев - По ту сторону
— Видишь? — спросил он Переплетова.
— Вижу.
— Давай через огороды.
— Там овраги, завязнем. Сейчас я ее тараню.
— Смотри, справа глубокая канава.
— Вот и хорошо.
Почему это было хорошо, Коняхин понял позже, когда Переплетов врезался в самоходку и столкнул ее в канаву. Однако удар был настолько силен, что и у них заглох двигатель.
— Ваня, что случилось? — встревоженно спросил Коняхин.
— Ничего, полный порядок! — Переплетов включил стартер, и двигатель заработал.
Оставаться в Иванкове больше нельзя. Решили идти в соседнее село Пшеничники, чтобы там, пользуясь темнотой и не давая врагу опомниться, уничтожить побольше его огневых точек.
В Пшеничниках тоже не сразу разобрались, что за танк вошел в село. Пять с половиной часов вел бой советский танк, беспрерывно двигаясь.
В штабах немецких частей надрывались телефоны. По докладам из Иванкова и Пшеничников получалось, что прорвалось не менее батальона танков, они нанесли большой урон, однако направление их дальнейшего движения пока остается неясным. Спешно поднимались по тревоге резервные подразделения, создавались противотанковые группы и заслоны во втором эшелоне обороны. И никому не пришло в голову, что прорвался всего один советский танк.
А он неожиданно появлялся то тут, то там, стремительно наносил удар и уходил невредимым, пользуясь суматохой, беспорядочной стрельбой, заглушавшей шум его двигателя.
В центре Пшеничников протекал небольшой ручей, через него перекинут мост. Не доходя до этого моста, танк вдруг остановился. Двигатель работал на полную мощность, а машина не двигалась с места, только вздрагивала.
— В чем дело? — спросил лейтенант у механика.
— Не знаю, что-то мотор не тянет.
Лейтенант откинул люк, встал на сиденье, огляделся. И обомлел: танк был «разут», левой гусеницы на нем не было.
— Глуши мотор! — приказал он механику.
Тот заглушил двигатель, стало тихо.
— Что случилось? — спросил Переплетов.
— Гусеницу перебило.
Гусеница лежала метрах в пятнадцати: шли на большой скорости. И сделать ничего было нельзя. Переплетов пытался сдать машину назад, но она только крутилась на одном месте.
Решили держаться до подхода своих. Не знали тогда, что ни этой ночью, ни в следующий день, ни даже через неделю свои не подойдут. Наступление войск 1-го Украинского фронта с Букринского плацдарма не увенчалось успехом. Небольшие размеры плацдарма не позволили сосредоточить здесь достаточное количество сил и средств для наступления. Условия местности не давали возможности использовать танки массированно, а мелкие группы не могли преодолеть сильный противотанковый район Ромащи — высота 207,9 — Иванков. Фашисты непрерывно подбрасывали сюда новые силы и укрепляли оборону. Советское командование решило перенести направление главного удара на другой плацдарм — Лютежский, севернее Киева.
Экипаж Коняхина, конечно, не мог знать о создавшейся обстановке и ждал прорыва танков бригады. Подбитый танк стоял посреди дороги. Патронов и снарядов оставалось мало, но решили драться до последнего.
Вот на дороге показались легковая машина и бронетранспортер. Должно быть, в машине ехал к фронту кто-то из немецкого штаба. Через открытый люк механик хорошо видел головы сидевших в бронетранспортере солдат охраны.
Переплетов взял автомат. Во время войны с белофиннами он был снайпером и хорошо стрелял из любого оружия.
Из машины выскочил офицер, он размахивал руками и что-то кричал, наверное, требовал, чтобы освободили дорогу. Коняхин снял его выстрелом из пистолета. Переплетов видел, как офицер повалился, вскинув руки. Его пенсне блеснуло в отсветах пламени, вырвавшегося из ствола пушки — Коняхин успел выстрелить из пушки и по машине. Она взлетела на воздух. Переплетов дал длинную очередь по сидевшим в бронетранспортере солдатам.
Теперь по танку били с обеих сторон улицы. Вспышки выстрелов постепенно приближались. Переплетов стрелял по ним из автомата, а лейтенант, поставив пушку на максимальное снижение и включив электродвигатель поворота башни, беспрерывно вращал ее и выпускал в темноту снаряд за снарядом.
Но вот башня перестала вращаться, электродвигатель не тянул, видимо, сели аккумуляторы.
— Включай мотор! — крикнул лейтенант механику.
Взревел дизель, башня опять начала вращаться. Так продолжалось минут десять.
И вдруг дизель заглох, в смотровые щели метнулись языки пламени. Что это было — граната или бутылка с зажигательной смесью, — не разобрали. Поняли только одно: танк горит.
— Всем покинуть машину через нижний люк! — приказал лейтенант. — Я прикрою.
Фашисты били по горевшему танку из автоматов. Коняхин отстреливался до тех пор, пока не убедился, что весь экипаж выбрался через люк механика-водителя. Броня накалилась, вот-вот взорвутся снаряды.
Лейтенант добрался до люка механика. Только успел высунуться, как увидел перед собой фашиста. Выстрелил в него из пистолета, немец упал.
Коняхин кубарем скатился в кювет, его подхватили чьи-то руки. Лейтенант схватился за пистолет, но тут услышал голос Переплетова:
— Мы тут, товарищ лейтенант.
— Все живы?
— Все, — ответил Косенко.
— Хорошо, — лейтенант чуть приподнял голову, огляделся. Фашисты стреляли по горящему танку, подходя все ближе и ближе. Значит, они не видели, что экипаж покинул машину.
— Быстро за мной! — Коняхин приподнялся и метнулся в ближайший двор. За ним бросились остальные. У крыльца наткнулись на часового.
— Хальт! — крикнул тот и поднял автомат.
Но лейтенант выстрелил раньше. В этот же момент раздался взрыв. Это взорвались в танке оставшиеся снаряды. Одинокий пистолетный выстрел не услышали даже бежавшие рядом товарищи.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Они долго ползли сначала по саду, потом полем. Танк еще горел, но стрельба прекратилась. И это было хуже всего, потому что нельзя было пристрелить увязавшихся за ними двух дворняжек. Собаки бежали метрах в пяти-шести и отчаянно лаяли.
Сначала их шепотом уговаривали:
— Жучка! Бобик!
Какие еще у собак бывают клички?
— …Полкан! Каштанка! — кажется, перебрали все, но собаки не унимались.
Тогда Голенко предложил:
— Вы ползите дальше, а я тут притаюсь. Поймаю и задушу.
— Нельзя, такой визг поднимут…
— Лучше просто полежать, не двигаясь, — сказал Переплетов. — У них сразу пропадет интерес.
И верно, собаки отстали.
Метров через двадцать наткнулись на танки. Их было два: «тигр» и «фердинанд». Между машинами маячил силуэт часового.
