Семен Гейченко - Завет внуку
Если вы всерьез хотите устроить заповедный уголок памяти великого предка, знатного земляка, прославленного современника — в добрый путь! Только настройте себя на то, что это не разовое мероприятие, а дело долгих лет, трудное и кропотливое.
Но все-таки это путь не для многих… А если говорить о памяти всенародной, о необходимой причастности каждого человека к тому, что составляет нашу национальную гордость, то и здесь основа всего — знание. На нем зиждется память! Я помню, как в первые годы после Октябрьской революции чуть ли не в каждой школе, каждом, даже махоньком, клубике были кружки по изучению творчества Пушкина, или Лермонтова, или Некрасова, или других больших писателей я поэтов. Как бы хотелось, чтобы эта наипрекраснейшая традиции возродилась. Мне могут возразить: в те годы народные массы только-только прорвались к культуре и стремились наверстать все, чего не имели раньше. Сейчас же произведения классиков легко доступны, есть практически в каждой семье, плюс многочисленные передачи по радио и телевидению, театральные постановки. Наконец, обязательная школьная программа по литературе. Зачем же нужны в наше время такие кружки?
Да затем, что более всего углубляет наши знания участие в литературных спорах и диспутах, совместное чтение, сопереживание, взаимный обмен информацией. И все это — не по обязательной программе, а по потребности души и интересу ума. И боже сохрани вас считать, что обязательной программы вам хватило, чтобы узнать и понять того же Пушкина. Только человеку, духовные потребности которого сведены к минимуму, кажется, будто Пушкин ему совершенно ясен. А чем более развит человек, чем он культурнее и эрудированнее, тем для него очевиднее неисчерпаемость творческого наследия великого поэта.
Пушкин действительно неисчерпаем и непознаваем до конца. И каждый человек воспринимает его по-своему. И никогда не будет найден общий эталон понимания. То же относится к творчеству любого большого художника. И эта прекрасная неисчерпаемость — лучший для человека стимул проникать в суть бессмертных произведений искусства.
Низкий поклон всем гениям искусства! Они донесли до нас память и славу предков, помогают познать законы сегодняшней жизни, напоминают о долге оставить добрый след для потомков. Оставаясь вечной загадкой, они манят нас прикоснуться к их жизни, чтобы понять, что же питало и вдохновляло их умы.
Одно из таких мест на земле, где можно, призвав на помощь воображение, перешагнуть через время и попасть в творческую лабораторию большого мыслителя, — наше Пушкиногорье. И я говорю каждому, чье сердце хоть однажды пленилось гением пушкинских строк: «Добро пожаловать к нам в гости!»
«Добро пожаловать!..» Это не обязательная вежливость воспитанного человека, а искреннее приглашение. Всех. Каждого. Кого навсегда приковал к себе пушкинский талант и тех, кому еще только предстоит счастье открытия для себя величайшего из поэтов.
Глава 3
ВЫБОР
Я человек старый, мне уже за восемьдесят. Полжизни я отдал Пушкиногорью. Много лет я занимаюсь Пушкиным. Я изучаю то, что он видел на Псковщине, что он в ней особенно полюбил. Как приходила к нему муза и где эти тропинки-дорожки, на которых происходило это таинственное свидание…
С минувшей войны я вернулся инвалидом. Не знал, с чего начинать. Тогда мне и предложили: поезжай в Михайловское и приложи старание и умение в восстановлении этого пушкинского уголка, ведь ты опытный музейный работник!
Приехали мы с женой в Михайловское. Жили в траншее, потом в бункере, в окопе. Кругом разорены были все деревни. Все жилое разбито. Я не говорю уже о музее Пушкина, он был уничтожен. Все было разрушено. И монастырь, где он был похоронен, и его дом, и домик няни, и деревья — его современники. Фронт находился от пушкинского сердца в одном километре.
Я сказал себе сначала: «Брось ты это дело». Но остался. Да и можно ли было, видя, как мучился этот край — старый, псковский, защитник русских рубежей, — можно ли было не возродить его к жизни! Ведь подумайте, Бориса Годунова Пушкин писал, беседуя с теми людьми, деды которых когда-то жили здесь!
Так и началось мое большое дело. Я, конечно же, один бы ничего не сделал. К нам приехала специальная комиссия. В эту комиссию был назначен академик Алексой Викторович Щусев. Я записывал каждое его слово, слова он подкреплял набросками карандашом и пером. Некоторые рисунки у меня сохранились. Мы обошли все. Везде были надписи: «Проход закрыт. Заминировано. Разминировка через 2–3 месяца». Мы входили в сохранившийся полуразвалившийся дом без крыши, и саперы шли впереди. «Да бросьте», — отмахивался Щусев. Тогда сапер поднимал доску и говорил: «Смотрите!». И вынимал пехотные мины.
Так как все деревни вокруг были разрушены, колхозники поселились в парках: Михайловском, Тригорском, Петровском. Никто не хотел возвращаться на место своих исчезнувших деревень. Надо было людям объяснить, зачем это нужно.
И мы стали музей создавать. Сообща начали свою очень трудную работу. Пять лет разминировался Пушкинский заповедник. Вспоминается Пушкинский праздник 1949 года. К нему готовились долго. А после юбилея, когда стали убирать мусор, нашли саперы в заповеднике трехметровую кучу невзорванного тола.
Каждый год, когда мы готовимся к празднику поэзии, берем в руки грабли, лопату, метлу. Надо вес очистить, отполировать, и не бывает года, чтоб не попадались то снаряд, то мина, я не говорю уже о патронах.
Наше государство постоянно заботилось о благоустройство Пушкинского Государственного заповедника. Неустанно расширялись его границы. Они и сейчас продолжают расширяться.
Из Германии были возвращены многие вывезенные туда фашистами вещи. Среди них и книги регистрации посетителей. И даже одна книжка, где фашистские молодчики записывали свое первоначальное впечатление о посещении Михайловского. Ибо в начале, когда они вошли в усадьбу Пушкина, им казалось, что они пришли сюда навсегда, они будут насаждать тут свой пресловутый фашистский порядок. Поэтому они и музей даже открыли. Но потом они Михайловское разграбили… Через годы музейные вещи мы находили в самых разных местах. Нашли, конечно, не все.
Так вот, после восстановления того, что было уничтожено гитлеровцами, мы решили восстановить и то, что погибло еще в тревожные годы гражданской войны, что уничтожило беспощадное время. Постепенно возникла идея создании Большого Пушкинского заповедника, куда бы пошли не просто Михайловской и Тригорское, но и Святогорский монастырь, и Петровское, и древние памятники, которые Пушкин видел, которые на него произвели впечатление, которые подталкивали его мысль к исторической теме, — городище Воронич, городище Савкино…
