Станислав Мыслиньский - Из одного котелка
— …Вот обычная снайперская винтовка, — вывел меня вдруг из оцепенения голос манора. — От ее пуль погибло пять фашистов. — Я снова слушал внимательно. Офицер поднял вверх винтовку и, улыбаясь как-то особенно тепло, закончил: —А вот и снайпер, младший сержант Мураловский Володя.
С бревна поднялся щуплый, с загорелым лицом боец. Несмелая улыбка застыла в уголках его тонких губ, а голубые, как небо над нашими головами, глаза блуждали где-то по краю недалекого леса. Глядя на это почти детское лицо с озорно вздернутым носом, трудно было поверить, что паренек этот — грозный истребитель фашистских вояк.
— Снайпер Мураловский уничтожил уже несколько фашистов, но не это основное, — говорил майор. — Важно то, что этот шестнадцатилетний боец находится среди пас и сражается наряду со взрослыми мужчинами. Так мстит он врагу за растоптанное детство… Счет за все беды и несчастья, который мы предъявляем врагу, огромен, — продолжал майор. — Не только на советской земле стонут иод гнетом фашистов народы. Нас ожидают и за границами Советского Союза и верят, что мы придем с помощью…
Но, как я узнал позднее, беды и несчастья Володи Мураловского начались еще задолго до войны. В первомайское утро 1936 года во Львове арестовали его отца, который вместе с такими же, как и он, рабочими требовал хлеба и работы. Напрасно в семье ожидали его возвращения. Годом позже умерла Володина мать. Беззащитный десятилетний мальчишка остался один. Таких, как он, заброшенных, голодных и оборванных, много было в те годы на улицах города.
Когда пришла Красная Армия, Володю поместили в детский дом, окружили заботой, дали возможность учиться. Так изменилась жизнь многих подобных ему мальчишек и девчонок.
К сожалению, это продолжалось недолго. Война прервала учебу и детство, так недавно обретенное.
Вагоны катились по рельсам все дальше и дальше на восток. В глубь советской земли увозили детей, чтобы укрыть их от преступной вражеской руки. Но Володя убежал из эшелона. Прибившись к одной из частей Красной Армии, он дошел с ней до предгорий Кавказа, а затем сюда, на кубанскую землю. Так я встретил этого юного поляка. Стоит ли говорить, какая это была радость! Мы обнялись крепко, по-братски.
Обеденный перерыв длился долго. Времени для разговоров было достаточно. Говорили и о наших солдатских делах. Представилась возможность ознакомиться и с записями в снайперских книжках, хотя, сразу замечу, они были большей частью лаконичны. По всему было видно, что большинство авторов гораздо лучше владели винтовкой, чем пером. Но за сухими, краткими словами стояли поистине геройские дела. Куда интереснее было слушать самих снайперов.
— Само собой, на ничейную полосу по грибы или по ягоды не ходят, — слушали мы в перерыве рассказ сержанта Андрюшкина. — Ни того, ни другого там не найдешь, потому что на этих кочках с гнилым мохом ничего не вырастет. Но чуть подальше, на сухом месте, в окопах сидят фашисты… Два дня, от зари до поздней ночи, выжидал, но фриц теперь стал хитрый и трусливый. Наконец на третий день смотрю: блестит что-то… Приготовился, а когда другой раз блеснуло, я его на мушку и взял. Однако вовремя догадался, что это только приманка. Но меня, старого рыбака, на чем попало не проведешь, думаю. Подожди, я тебе тоже покажу… И поднимаю вверх на длинной палке зеркальце. Один раз, второй, и тут зеркальце — вдребезги. Ну, думаю, рыбка схватила приманку, а через несколько секунд фашистский снайпер снова увидел блеск. И выстрелил. Но это уж был его последний в жизни выстрел. А часа через два, когда я отдохнул немножко, еще один фриц попался на мою удочку… Зеркалец, правда, жалко, да что делать, выпросил у старшины еще несколько… Но такая штука с приманкой не всегда получается, надо быть осторожным…
Слушавшие весело рассмеялись.
А в итоге этого события в книжечке Андрюшкина появилась следующая запись, сделанная рукой заместителя командира батареи Пономаренко: «20.06.43 сержант Иван Андрюшкин, находясь в нейтральной полосе, ликвидировал двух гитлеровских снайперов».
На самом же деле все произошло далеко не так спокойно и даже буднично, как это могло показаться со слов самого рассказчика или из записи в его книжке.
Я-то хорошо это понимал, поэтому попросил сержанта, чтобы тот поподробнее описал овражек, откуда он стрелял и в котором укрывался почти три дня… А дни в июне, как известно, длинные, особенно когда остаешься один на один с тучами безжалостных комаров, в духоте испарений, исходящих от мха, под палящими лучами солнца и… под огнем неприятельских снайперов. Мы со своей огневой позиции хорошо видели, как через минуту после удачного выстрела нашего снайпера земля вокруг него была сплошь взрыхлена пулеметными очередями. А после следующего выстрела?..
— То, что случается потом, все знают… Привычное дело, и… лучше об этом не думать, — несколько смущенно и даже как бы оправдываясь говорил Андрюшкин. Но с того времени, как наш «охотник» вышел на фашистов, ребятам-пехотинцам дышать стало гораздо легче. Фашистские стрелки, оставшиеся еще на этом участке, не могли уже спокойно и свободно хозяйничать, как прежде. А сколько крови может попортить один снайпер, хорошо знали наши бойцы, день и ночь сидевшие в окопах на передовой. Что такое отличный стрелок, теперь уже почувствовал противник.
Гораздо разговорчивее был другой наш снайпер, сержант Ваня Грицюк из третьей батареи. Это был украинец из-под Житомира, сорока с липшим лет, полный, со всегда улыбающимся, круглым, загорелым лицом. Окруженный плотным кольцом слушателей, он рассказывал свою очередную историю «охоты».
— Хитренький он был, да и стрелял тоже метко, бисов сын… Пехота наша от него страдала, а ему что? Маскировался он добре. Так получаю задание у тот район… Поговорил с разведчиками, командирами, солдатами. Якась хитра штука. Тут, брат, тоби не забава, говорят. А то я сам не знаю, шо не на забаве, а на фронте… Итак, ридненькие мои, провел я несколько дней на передовой, а потом выдвинулся уже в нейтральную полосу. Сам один ничого не смогу, думаю, когда познакомился с этим бисовым сыном. Тут треба шо-то таке выдумать. Тут треба наверняка, соколы вы мои.
— Слушай, ты, ридненький, покороче, а то перерыв закончится! — весело крикнул кто-то из задних рядов слушателей.
— А ты, ридненький, слухай внимательно и на вус мотай, бо для тебе теж может придатися, — отпарировал снайпер. — Так я и придумав. Угадайте, шо я придумав? Ну, соколы вы мои?
— Наверно, фрицу курицу показал, как она яйцо несет, а он забылся и рожу свою высунул…
— Ха, ха! — покатывались все вокруг.
— Так угадал, угадал, ридненький. Показал я ему и вправду то, шо он, бисов сын, любит… Но на этот сеанс мы пошли уж вдвоем, с Володей Мураловским. И зараз, с самого утра, как только солнышко поднялось, фашист и побачил. Ну, угадайте, что…
