Станислав Мыслиньский - Из одного котелка
У артиллеристов, известно, руки сильные. Сколько ящиков со снарядами перенесено, сколько стальных гостинцев послано в стволы пушек, а сколько километров прошли эти орудия по бездорожью, по снегу при помощи этих же рук. Так что мускулы были крепкие. И сейчас их сила пригодилась, ну а желания было хоть отбавляй. Да и как не помочь этим одиноким женщинам, которым война принесла столько горя и бед! С радостью каждый из нас взял в руки пилу и молоток, топор и лопату, встал за плуг или боронил поле. В охотку шла работа, с которой каждого разлучила война и по которой все мы так тосковали…
А что по вечерам?
Даже на фронте выпадают минуты человеческого счастья, особенно если хочешь забыться, не думать о том, что пережито и что еще ожидает тебя завтра, послезавтра… И в такие вечера солдатская песня — верный товарищ как в радости, так и в печали. Далеко-далеко плывут голоса бойцов и, сливаясь с ними, девичьи голоса. Они звучат долго. Выгоревшие солдатские гимнастерки окружены белыми кофточками и цветастыми платочками девушек.
Я часто вспоминаю несколько таких вечеров: веселый говор, запах деревенских цветов и весенней травы, улыбки и девичий шепот… Мысленно возвращаюсь к тем дням, которые в моей памяти в череде фронтовых лет сверкают, как алмазы, и такими останутся навсегда. Возможно, военные кошмары несколько сглаживаются в воспоминаниях, а то самое хорошее, с чем связаны самые трогательные человеческие чувства, не только не забывается, а бережно лелеется, обретая с годами все новые, волнующие черты…
Неясный месяц в эту нору
Сквозь тучи изредка светил,
Как будто челн на синем море
То утопал, то вновь скользил…[42]
Далеко неслась раздольная песня, одна из самых красивых думок великого Тараса Шевченко.
И, как по заказу, месяц показался из-за облаков и сквозь ветки деревьев серебром обсыпал девичьи косы и прильнул к их раскрытым в песне губам. А песня неслась далеко, куда-то за станицу, в мирные уже поля, и там таяла во влажной земле и ночном тумане. Но вот еще песня. И сегодня мне кажется, что я слышу ее ритм:
Распрягайте, хлопцы, коней,
Да ложитесь почивать…
Да и как забыть те счастливые минуты в моей солдатской жизни, о которых мечталось в холодных землянках, в часы дежурств, среди воя снарядов и грохота бомб, в бесконечные дни и ночи, во время изнурительных переходов, в минуты жаркого боя… И вот стали явью эти вечера из моих снов — среди вишневых садов, девичьих улыбок, а над головой было чистое небо… Сколько было бы их, таких вечеров, если бы не война?!
— Ждали, как вас ждали! — слышу я шепот ярких, полных, как вишни, губ. — Высматривали вас днями и ночами… Раскат грома — а думалось, что вы… И сейчас — ожидания, а письма только теперь приходят, и то не от всех…
Месяц медленно плывет над крышами хат. Ночной весенний туман бродит в садах меж деревьев. Неугомонный Коля Усиченко все играет на гармошке, задушевные мелодии так и хватают за сердце. Подпеваем. Поет с нами и командир батареи. Песни льются средь ветвей и улетают куда-то в затерявшуюся в ночи степь.
Дайте в руки мне гармонь
Золотые планки!
Парень девушку домой
Провожал с гулянки…
Таким было мое солдатское счастье в те короткие ночные часы. Но как быстро бежит время! Послезавтра нам предстоит отъезд на фронт… Как хотелось, чтобы пришли по-настоящему спокойные вечера и ночи! Но конца моим фронтовым скитаниям еще не было видно. Очень далеко еще до родного дома среди полей с колосящейся пшеницей, рожью, ячменем, цветущей гречихой, полевыми маками и васильками… Там когда-то мальчишкой я поднимал плугом пласты чернозема, тяжелые, лоснящиеся, как будто отшлифованные, холодные под босыми ногами. А потом брал в руки лукошко, полное зерна. Зерно падало в землю вместе с каплями пота… Далеко теперь эти поля и луга, деревенские огороды, местечки и города, смутно рисующиеся в неясном завтрашнем дне…
— Опять задумался? Затужил? По Польше?..
— Да, по родине. Четыре года уже…
— Дождешься. Наверняка дождешься, как и мы дождались.
Верю всем сердцем. А тебе за твои слова — большое спасибо…
Глубокая ночь окутала хаты, станицу, а где-то по-прежнему лилась кровь, полыхали багровые языки пламени, взрывами бомб освещалось небо, стонала земля. И наше счастье было недолговечно среди горя и слез…
Невидимые с земли самолеты пролетали высоко-высоко. Урчание их моторов напоминало нам о нашем долге. На запад проторенным уже небесным путем летели наши эскадрильи. Счастливого возвращения!..
На востоке уже покрывался первым румянцем горизонт.
СНАЙПЕР
Слет отличных стрелков нашей дивизии проходил на опушке леса, у одинокого, наполовину разрушенного сарая. Изрешеченные пулями стены стояли на фоне полосы созревающей ржи, каким-то чудом уцелевшей.
Вокруг развалин и на краю недалекого леса чернело несколько глубоких воронок. Возможно, однажды в этом сарае нашел укрытие какой-нибудь взвод, пренебрегший законами маскировки, чем привлек к себе внимание противника. А может, фашистский летчик поохотился на работавших в поле женщин?..
Стояло чудесное утро. Высоко в небе невидимый жаворонок рассыпал свои радостные трели, а где-то за западным горизонтом глухо гудела артиллерийская канонада. Вдоль Голубой линии продолжались бои.
Гитлеровцы упорно обороняли эту линию, которая являлась серьезным препятствием для наших войск в дальнейшем наступлении и окончательном освобождении от противника западных районов Кубани и Таманского полуострова.
Правда, начавшиеся 29 апреля 1943 года ожесточенные бои в направлении станицы Крымская увенчались взятием этого ключевого опорного пункта в системе гитлеровской обороны. Войска 56-й армии под командованием генерала А. А. Гречко встретили яростное сопротивление гитлеровцев. Наша батарея огнем поддерживала наступающую пехоту. (С 11 февраля 395-я дивизия была выведена из состава 18-й армии и передана 56-й армии.) В станицу Крымская мы въехали со вторым эшелоном пехоты. Это было 4 мая. Хорошо помню тот безоблачный, погожий день и свист снарядов, который под этим голубым небом переполошил жаворонков…
Успешное наступление 56-й армии южнее и севернее Крымской создало для врага серьезную угрозу окружения его группировки, находившейся в этом районе. Это вынудило немецкое командование отвести отсюда свои войска.
Яростные бои продолжались до 26 мая, когда после мощной артиллерийской и авиационной подготовки началось новое наступление. Наша батарея — одна из многих на этом участке фронта — обрушила на врага сотни снарядов. Грохот орудий сливался в адское рычание…
