Станислав Мыслиньский - Из одного котелка
— Так угадал, угадал, ридненький. Показал я ему и вправду то, шо он, бисов сын, любит… Но на этот сеанс мы пошли уж вдвоем, с Володей Мураловским. И зараз, с самого утра, как только солнышко поднялось, фашист и побачил. Ну, угадайте, что…
— Кончай, болтун. Кончай, а то ужина не дам! — потеряв, видно, терпение, сердито закричал пухлый, маленький, в белом колпаке на голове повар батареи.
— Дашь, дашь, ридненький, дашь, ще и подякуешь, як все съем. — Грицюк был в отличном настроении. — Так никто не знает, шо увидел их снайпер? Придется сказать. Д увидел он русского снайпера, который полз среди кочек мха.
Воцарилась тишина.
— Бисов сын, — после короткой паузы продолжал сержант, — не поверил, видно, своим глазам и… решил удостовериться в бинокль. А тут солнышко — а оно еще стояло наискосок, с востока, — и отразилось от стеклышек. Ох как отразилось!.. Так я этого только и ждал, ридненькие. И на мушку. Но проворен был, чертяка, — ему секунда понадобилась, чтобы убедиться: то и правда, какой-то Иван ползет. И выстрелил…
— Как, в Володю выстрелил? — не выдержали нервы у кого-то из бойцов.
— Ой, молод ты, ридненький, молод еще… И выстрелил, — спокойно тянул Грицюк, — но ничего из этого не вышло, и я снова поймал его на мушку. «Тяни», — приказываю Володе. И он снова потянул макет снайпера. У меня аж дыхание перехватило. И тогда фашист свой прицел поправил…
— А товарищ сержант тут его пулей и приправил, — подвел итог Володя Мураловский.
— Ой-ой-ой, ну и хитрецы! — Общий смех был наградой рассказчикам.
— А шо там, ридненький, дашь хорошего нам повечерять? — обратился Грицюк к повару, тоже смеющемуся.
— Украинский борщ та пироги с капустой и грибами, — в тон ему ответил повар.
— Молодцы, ребята, молодцы! Я знал, что в хорошие руки отдаю эти винтовки, — раздался голос. Это был капитан Медведев. Снайперы окружили его плотным кольцом.
С Владимиром Мураловским позднее я встречался дважды. На прикладе его снайперской винтовки появлялось все больше зарубок — счет убитым фашистам. Выгоревшую, чуть просторную для него гимнастерку уже украшали орден Славы и несколько медалей.
Помню, как вместе считали мы километры, отделявшие нас от Польши. В начале сентября, во время дивизионного слета комсомольцев, мы пожелали себе встретиться следующий раз уже на берегах Черного моря.
И это желание исполнилось.
Только встреча была не такой, как мы ее себе представляли. В середине октября 1943 года, когда наши войска вышли на берега Керченского пролива, а на Кубани и Таманском полуострове не осталось ни одного вражеского солдата, кроме взятых в плен, просматривая дивизионные многотиражки, я увидел в одной из них портрет в черной рамке. На меня смотрело мальчишеское лицо Володи…
Не суждено ему было вернуться в свой родной город.
ВЫСОТА
Мы отчетливо видели, как они делали длинные перебежки. Потом потеряли их из виду. Покрасневшими от недосыпания глазами осматривали высоту. А она угрюмо молчала, ощетинившись стволами. Высота, одна из наиболее укрепленных в центральном районе гитлеровской обороны Голубой линии, ждала…
Солдаты делали теперь короткие перебежки, топча остатки травы, посеребренной утренней росой. Рывками вскакивая, они бежали, падали и снова бежали вперед. За ними остались пустые траншеи.
— Вперед, вперед!.. Скорей, ребята! — раздавались голоса. Мы слышали эти команды даже здесь, на краю леса, куда эхо доносило эти короткие приказы командиров.
Они хорошо знали, что их ждет через минуту, может, секунду… Знали также, что должны захватить высоту во что бы то ни стало. Таков приказ. Не знали только эти простые солдаты, что у отметки высоты 114,1 на карте задержалась рука Главнокомандующего…
«Для обеспечения наиболее выгодного исходного положения для наступления Ставка приказала за пять дней до начала основной операции провести частную операцию по захвату высоты 114,1 (восточнее Молдаванское)»[44].
Туман понемногу рассеивался над близлежащими лиманами. Вокруг царила тишина. Восходящее солнце румянило горизонт, и светлые отблески освещали атакующих солдат. Они бежали пригнувшись. Хотели побыстрее преодолеть эти двести — триста метров луга — полоску ничейной земли — и добраться до укреплений врага.
А высота продолжала молчать. Враг ждал…
Пули из автоматов и ручных пулеметов атакующих, как град, стучали по высоте и отскакивали от бетонных укрытий. Застрочили станковые пулеметы с опушки леса, поддерживая атаку. Описывая в воздухе полукруг, на высоту падали красные ракеты, указывая скрытые вражеские цели.
Заговорила наша артиллерия. Из-за спин атакующих пехотинцев, из тени лесной поросли неожиданно разразились огнем молчавшие до сих пор орудия и минометы. Это была разведка боем высоты 114,1.
Я отчетливо видел, как солдаты добежали до нее. Прямо перед ними оказались витки колючей проволоки и ряды заграждений. Солдаты легли на спину, быстро разрезая ножницами проволоку. Они подтягивались, лежа на спинах, все ближе к черным виткам проволоки, лежа стреляли в еще не видимого врага.
Но враг вдруг ожил…
Высота отозвалась треском пулеметов и гулом минометов. Пули, словно рой пчел, пролетали через перекрученные мотки проволоки, дырявя землю. Их свист проносился уже над нашими головами. Противник поставил плотный заградительный огонь.
Но бойцы продолжали атаковать. Перед ними были стволы пулеметов глубоко зарывшегося в землю врага и все еще не преодоленные проволочные заграждения и минные поля.
Высота теперь дрожала, выла, громыхала… А на краю леса все еще отдавалось эхо приказов:
— Вперед, за Родину!..
— Ура-а-а, ура-а-а!
— Вперед, ребята, скорей!..
— Ура-а-а!.. Ура-а-а!..
Бойцы стремительно поднялись и бросились к проволоке, чтобы резать ее ножницами, разрывать прикладами винтовок. Толовыми шашками они подрывали деревянные и железные колья, накрывали соломенными и плетенными из ивовых прутьев матами и плащ-палатками острые шипы. Вскакивали ногами на проволоку, затем падали, приминая заграждения. Кровь сочилась из ободранных рук, пот застилал глаза, но они, забыв обо всем, прорывались через эти клубки проволоки, чтобы наконец-то оказаться там, перед амбразурами фашистских дотов. Я продолжал наблюдать, как они вскакивали, преодолевая проволочные заграждения. Рвущиеся мины поднимали столбы черной земли. Высота буквально вся покрылась огненными молниями. Издалека донеслись первые выстрелы фашистских орудий, и снаряды разорвались возле нашей пехоты.
