Владимир Ковтонюк - Разъезд Тюра-Там
Для глоток, закалённых девяностодевятиградусным огнём спирта, коньяк показался чем-то вроде детской микстуры. Его, а также банку консервированного плавленого сыра с ветчиной и пару лимончиков, прикончили настолько быстро, что удивился даже интеллигентный Вельт.
Он глядел на собравшихся за столом с немым вопросом: «Что ж это? Только раззадорились, только почувствовали себя единой семьёй, и всё закончилось? Неужели, пора вставать и уходить?»
Обычно люди, уехав в командировку и попадая в иную атмосферу, чем на предприятии, преображаются и открываются с новой, неожиданной стороны. Валентин Романов так и сказал однажды Ковалёву:
— Будто с цепи срываются. А знаешь, почему? Потому, что мы все, кто здесь, на полигоне, основные игроки, никогда не расскажем на «фирме», как человек вёл себя, и, когда вернёмся, не допустим никакого панибратства при встрече с ним в конструкторском бюро. Вот Вельтушка, — Романов, тронутый простотой Георгия Александровича, произнёс это слово с особой теплотой, — вот Вельтушка и ведёт себя по-человечески. И коньячок привёз, и закусончик, и сам оказался не напыщенным типом.
Валентин взял со стола графин «с костями», открыл дверцу самого вместительного холодильника «ЗИЛ» и, присев на корточки, поправил трубку кембрика в десятилитровой зеленоватой стеклянной бутыли. Полками холодильника пришлось пожертвовать ради размещения в нём этой бутыли.
Тренированно подсосав, Валентин резко перебросил конец трубки изо рта в горлышко графина, и в графин забулькала вожделенная жидкость.
— О! Да у вас там канистрочка! — восторженно произнёс Вельт. — А мне сказали, что у вас тут «сухой закон».
Юрченко метнулся в другую комнату ко второму холодильнику. В отличие от первого, второй холодильник загружен большими спелыми арбузами, разрезанными пополам, и принёс оттуда две половинки охлаждённого, сочного арбуза.
— Это интересно, — сказал Вельт. — Не приходилось ещё закусывать арбузами.
Под критическими взглядами искушённой публики Георгий Александрович взял графин, украшенный «костями», изображавшими очаровательную улыбку, плеснул спирта на донышко стакана, из другого, немаркированного графина, долил столько же воды, и под одобрительный ропот знатоков постучал для ускорения реакции раскрытой ладонью по верху стакана.
— Арбузом — спирт? Изумительно! — сделал заключение Вельт. — Однако ж, пора.
— Проводи! — попросил Сафонов Ковалёва.
Уже стемнело. Темнота скрыла унылый цвет песков, окружавших площадку. Вся степь, казалось, ожила, стряхнув с себя оцепенение и вялость дневного зноя, и засветилась огнями даже в тех местах, где днём казалась пустынной. На улице тепло и безветренно. Небо, как бывает только на юге, усыпано бесчисленными звёздами, а через Млечный путь, колеблясь относительно своего курса из-за оптических чудес атмосферы, беззвучно пробирается спутник, и кажется, будто он боится зацепить хотя бы одну из них.
Это недавно американцы запустили «саттелит» и в космосе наполнили его газом, превратив в большой «космический шар» для исследований процесса затормаживания разреженной практически до вакуума атмосферой земли.
— А небо-то какое! — продолжал восхищаться Вельт, теряя равновесие и полагаясь, наверное, только на надёжные руки Ковалёва. — Вот и окончен праздник. Завтра у меня трудный день.
И Ковалёв понял, что Георгий Александрович с этого момента остаётся один на один с проблемой.
На следующее утро в МИКе собрались все, кто коротал, как мог, время в ожидании решения.
— А ну-ка, пощупайте там, где отверстия из «страховочных» пазух между насосами, — просил Романова Вельт.
Романов подносил гелиевый течеискатель к стыку:
— Герметично.
— А теперь проверьте этот фланец.
— Герметично.
— Проверьте ещё разок вал.
Течеискатель воем подтвердил, что существует негерметичность.
— Можно ли найти хотя бы на часик свободную комнату? — спросил Вельт.
— Сейчас освободим для вас ту, в которой мы работаем, — принял решение Сафонов. — Пойдёмте со мною.
Все вышли из комнаты, оставив Вельту на столе пару чистых листов бумаги, ручку и «Техническое решение», в котором была одна единственная фраза: «Пуск ракеты 8К67 № (далее следовала одна из букв слова «груня шла по…», обозначавшая год выпуска, и ряд цифр) с негерметичностью по валу ТНА двигателя 2Д723 № (далее следовал ряд цифр) разрешаю.
Начальник отдела турбонасосных агрегатов Вельт Г. А.»
Нет ничего проще, Георгий Александрович, берите ручку и ставьте подпись.
«А вдруг «манжета» бракованная? — думал Вельт. Конечно, на валу имеется и шнековый отражатель, и лабиринтное уплотнение. Они не обеспечивают герметичность по определению, у этих уплотнений есть зазор с валом. Они лишь снижают давление компонента на манжету до нескольких атмосфер с величины более ста атмосфер.
Герметичность обеспечивается только «манжетой». В данном случае, протечка гелия может происходить из-за неплотного прилегания усика «манжеты» к валу, которое, в свою очередь, может объясняться пружиной. А вот пружина может быть либо изготовлена из другого материала, либо плохо свинчена перед установкой на «манжету». В обоих этих случаях есть вероятность, что давлением компонента усики манжеты прижмутся к валу и обеспечат герметичность при работе двигателя.
А вдруг манжету порвали при установке на вал? Что тогда? А тогда компонент топлива давлением будет разрушать её дальше, его расход через это место станет резко увеличиваться. А дальше? А дальше всё ясно, как в Божий день: взрыв двигателя, взрыв ракеты, аннулирование старта».
Тут Вельт вспомнил рассказы испытателей о первом испытании новой системы спасения космонавтов на «семёрке», когда заменили катапульту связкой пороховых двигателей. В случае аварии космонавт теперь не «выстреливался» из шарика космического корабля, а весь корабль отделялся от ракеты-носителя и «пороховики» уводили его вверх. Там, на высоте, должны были открыться парашюты и опустить корабль на землю.
Но на первом испытании САС (система аварийного спасения) сработала раньше установленного времени. Хорошо, что первым опомнился Анатолий Павлович Июдин, закричавший на всю округу, и все, кто был на старте, успели удрать оттуда.
Ракета взорвалась, уничтожив старт. А каждому из удиравших, в каком бы направлении он ни бежал, казалось, когда он поднимал голову, будто огромный парашют вместе с кораблём спускается прямо на него. И это добавляло им резвости. А систему аварийного спасения (САС) окрестили системой аннулирования старта.
