Эудженио Корти - Немногие возвратившиеся
Чуть позже к нашей группе присоединился капрал Ваноглио, водитель из 2-й батареи. Он сказал, что был одним из тех 200 человек, которые остались вместе с молодым капитаном у входа в овраг возле Арбузова. Можете себе представить, как я старался узнать у него мельчайшие подробности происшедшего. По его словам, вначале им удалось убить довольно много русских. Но солдаты Красной армии постоянно прибывали, и в конечном счете они уничтожили всех итальянцев. Капитан тоже погиб. Во время бойни сам Ваноглио потерял сознание, а очнувшись, понял, что остался совершенно один. Чтобы спасти свою шкуру, он долго бежал через казавшиеся бесконечными поля, после чего случайно вышел на дорогу и увидел колонну.
Во время рассказа Ваноглио угостил меня печеньем, которого у него было очень много. Не знаю, откуда он его взял.
И снова нас окружали со всех сторон холмы с ровными, пологими склонами. Выйдя на вершину очередного холма, мы увидели в низине засыпанные снегом соломенные крыши. Перед нами была деревня, возможно, Ходоково. Колонна остановилась.
Светало. Начинался новый день 26 декабря. В деревне были русские. Немцы двинули вперед танки с сидевшими на них пехотинцами, чтобы расчистить дорогу.
За деревней дорога опять пошла вверх. Впереди была Шептуховка, более крупный населенный пункт, расположенный на железной дороге. Пока мы ее не видели.
Уже не помню почему, но все были уверены, что перед Шептуховкой проходит линия фронта. Еще несколько километров - и мы обязательно вырвемся из "котла".
* * *
Мы продвигались вперед. Вот уже показались первые дома деревни. Меня ужасно мучила жажда, поэтому я поспешил напиться ледяной воды из первого попавшегося на дороге колодца. С голых ветвей деревьев на нас смотрели взъерошенные воробьи. Они выглядели очень несчастными. Мне показалось, что я чувствую, как их замерзшие голые лапки касаются моего сердца.
И снова вперед. Остановка, на этот раз более длительная. Здесь я повстречал Борги, техника из 2-й батареи. Мы всегда очень хорошо относились друг к другу. Он шагал без ботинок, в одних носках, но не обморозился.
Он поведал о некоторых своих злоключениях. К примеру, во время штыковой атаки в "Долине смерти" он настолько устал, что упал на снег, не в силах пошевелиться. Русские, пробегавшие мимо, его не тронули, посчитав мертвым. Его подобрали наши солдаты, возвращавшиеся в деревню. Здесь старая русская крестьянка спасла его наполовину отмороженные ноги, сделав ему массаж снегом. Это она посоветовала ему идти дальше в носках.
* * *
Остановка, похоже, затягивалась. Итальянская колонна постепенно превращалась в бесформенную толпу, потому что сзади подходили все новые солдаты. Мы сорвали голоса, выкрикивая приказы остановиться и ждать, пока немцы полностью освободят проход.
Мало-помалу люди двинулись через деревню. На улицах лежали мертвые русские солдаты. Почти все они уже были босы. На их высокие сапоги и теплые ботинки быстро нашлись охотники. На передних отворотах ушанок в густом мехе прятались маленькие красные звездочки.
Миновав деревню, мы пошли быстрее.
Теперь я шел с Марио Беллини и Винченцо Канделой. Мы узнали, что слева от деревни находится брошенный итальянский склад. Оставив Канделу на дороге, поскольку он выбился из сил и не мог идти, мы направились к складу, понимая, что он уже наверняка разграблен немцами. Мы подошли как раз вовремя, чтобы поймать одного из наших солдат, который вытаскивал мешок с галетами. Последний.
Я остановил солдата и, пригрозив ему оружием, конфисковал мешок. Оставив ему несколько сухих пайков, я раздал остальные солдатам, которые тут же набежали неизвестно откуда. Немного галет я оставил для себя, Канделы и Беллини.
Начался долгий подъем к Шептуховке. Подошел Антонини, зато куда-то подевался Марио Беллини. Кандела, находившийся в полузабытьи, в минуты просветления умолял меня не бросать его. Я уверенно дал ему слово и, чтобы облегчить его страдания, привязал его к саням с ранеными. Вскоре я понял, что больше не вижу его. Я бросился назад, но не нашел несчастного.
* * *
Антонини и я шли по дороге, жадно поедая галеты. Мы уже добрались до середины склона. Неожиданно поступил приказ немецкого командования, предписывающий поворачивать обратно. Шептуховка принадлежала немцам. Итальянцам было велено оставаться в деревне, откуда мы только что ушли. Мимо колонны проехал незнакомый лейтенант, потребовавший, чтобы мы остановились и повернули назад. По его словам, это был приказ генерала.
Многие подчинились. Но Антонини, я, а также большая группа итальянцев продолжали идти вперед. Вышли мы уже из "котла" или нет? Ничто так не мучило нас, как неизвестность.
Мы видели, что выше по склону, там, где первые ряды немцев входили в Шептуховку, появились русские самолеты, сбросившие бомбы. Высоко в небо взметнулись столбы черного дыма. К счастью, атаки не повторились.
* * *
Перед входом в деревню мы прошли мимо разбитой немецкой артиллерийской батареи. Орудия были установлены в снегу таким образом, чтобы накрыть огнем дорогу. Очевидно, с целью не пропустить врага. Орудия были разворочены и превращены в металлолом огнем русских. Я понял, что незадолго до нас здесь прошли крупные силы русских, сметая все на своем пути.
Когда же закончится наше хождение по мукам? Лучше не задавать подобных вопросов. И просто продолжать идти.
* * *
Мы вошли в Шептуховку. Большинство домов были покинуты обитателями и лежали в руинах. Более или менее целые постройки заняли немцы. Мы немного походили между домами в поисках теплого угла, но, как обычно, союзники нас никуда не пустили.
Тогда мы направились к железнодорожной станции. Это была первая станция с начала отступления. Там мы обнаружили несколько полуразрушенных построек, очевидно раньше использовавшихся в качестве железнодорожных складов. В их стенах виднелись страшные дыры, по опустевшим помещениям свободно гулял ледяной ветер. Туда уже набились итальянцы. Они начали жечь костры, которые пока не давали тепла, зато окутывали все вокруг ядовитым дымом. Здесь мы снова встретились с Канделой. Он съел кусочек курицы, приготовленной кем-то из солдат, и немного ожил.
Многие были убеждены, что сегодня Рождество. Я решил не утруждать свои замерзшие мозги подсчетом дат и решил тоже отпраздновать. Это был уже третий день, который я считал рождественским. Мои рождественские яства на этот раз состояли из нескольких печений и консервов, которые я выменял у одного солдата на галеты. Я съел все это великолепие вместе с Канделой, сидя на двух скользких и холодных бревнах. Перед нами горел небольшой костер, вокруг которого сгрудились солдаты. Части тела, находившиеся рядом с огнем, сильно нагревались. Остальные оставались замороженными.
