Борис Викторов - Без грифа «Секретно». Записки военного прокурора
К этим сведениям были отнесены данные не только военного и экономического характера, но и «иного рода сведения, касающиеся переговоров и соглашений СССР».
Сохранилось общее понятие контрреволюционного преступления в том виде, в каком было сформулировано постановлением ВЦИК 10-го созыва 10 июля 1923 г. и в Кодексе РСФСР 1926 года (т. е. в расширительном толковании)[66].
Ссылаясь на обострение классовой борьбы в городе и деревне, ЦИК СССР на третьей сессии 25 февраля 1927 г. принял Положение о преступлениях государственных[67]. В него были включены как контрреволюционные, так и особо опасные для Союза ССР преступления против порядка и управления. Положение ввело новые статьи, предусматривающие ответственность за антисоветские действия (ст. 11 — об ответственности за участие в заговоре и ст. 14 — за саботаж, при этом без контрреволюционных целей).
Этим же Положением был унифицирован состав контрреволюционной пропаганды и агитации, в него включены все возможные формы пропаганды и агитации, содержащие призыв к свержению, подрыву и ослаблению Советской власти без контрреволюционных целей. Равно каралось изготовление, хранение или распространение литературы того же содержания (ст. 5810) УК РСФСР. В 1988 году содержание этой статьи также было изменено.
В статью об ответственности за сношение с иностранными государствами, кроме цели склонения их к вооруженному вмешательству в дела Республики, было добавлено «а также способствование иностранным государствам после объявления им войны, в чем бы оно ни варажалось» (курсив мой. — 6. В.).
После принятия Положения о преступлениях государственных ЦИК СССР 21 ноября 1929 г. принял постановление «Об объявлении вне закона должностных лиц — граждан СССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказавшихся вернуться в Советский Союз»[68].
Закону, в отличие от общепринятого Положения, была придана обратная сила и предусматривался особый процессуальный порядок привлечения виновного к уголовной ответственности (заочно, без получения объяснения подсудимого разрешалось выносить приговор к высшей мере наказания — расстрелу).
Одновременно компетенция ГПУ расширялась, беззаконие покрывалось. Государственное Политическое Управление (ГПУ) получило права внесудебной расправы, а также было наделено правом выселять и заключать в лагерь принудительных работ на срок (не свыше трех лет) следующих лиц:
а) деятелей антисоветских политических партий;
б) лиц, дважды судимых за преступления, предусмотренные… (далее указывался длинный перечень статей Уголовного кодекса).
Под контроль ГПУ были взяты действия и решения трибуналов, рассматривающие дела о политических преступлениях, о шпионаже и т. д. путем делегирования в состав суда представителя ОГПУ.
Хотя и было оговорено, что «Государственное Политическое Управление обязывается отчитываться в своей деятельности перед Президиумом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета один раз в три месяца», однако этот контроль был малоэффективным. В последующие годы репрессивные полномочия и права ОГПУ расширялись.
В марте 1924 года ОГПУ предоставлено право вынесения приговоров о ссылке или заключении в концентрационный лагерь меньшевиков, эсеров и членов других контрреволюционных партий, а также троцкистов, занимавшихся антисоветской деятельностью.
В 1926 году ОГПУ разрешено запрещать тем или иным лицам, отбывшим срок наказания по приговорам ОГПУ, возвращаться в Москву и Московскую губернию.
При наделении органов ОГПУ широкими полномочиями по применению мер репрессий, в том числе и крайне суровых, видимо, предполагалось, что это будет сочетаться с надлежащим прокурорским надзором за законностью их действий. Это вытекало из смысла ленинского письма «О «двойном» подчинении и законности», послужившего основой для образования в стране органов прокуратуры.
Между тем созданное после ликвидации ВЧК Главное политическое управление (ГПУ), ОГПУ добилось того, что в первом Положении о его деятельности было записано:
ограничить функции прокурорского надзора по наблюдению за следствием и дознанием по делам политическим и по обвинению в шпионаже (ст. ст. 57–73 УК РСФСР).
Это означало, что прокурор лишался установленного ранее законом права непосредственно наблюдать за проводимым органами ГПУ следствием по перечисленным делам, давать им обязательные к исполнению указания.
А через год, в 1924 году — после смерти Ленина, в принятом ЦИК постановлении об «Основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик» было даже оговорено, что право прокурора на немедленное освобождение всякого неправильно лишенного свободы гражданина не распространяется на тех, кто арестован органами ОГПУ[69].
Все поправки в принятые при жизни В. И. Ленина законы были внесены перед самой его смертью и сразу же после нее, что означало предание забвению заветов Ленина.
В своих работах В. И. Ленин большое значение придавал укреплению демократии, народовластия, формированию Советского правового государства, всемерному укреплению законности…
Как эти заветы Ленина, после его смерти, претворялись в жизнь?
Вызывало удивление, что в «Клятве», произнесенной Сталиным на II Всемирном съезде Советов (26 января 1924 г.) «По поводу смерти Ленина», не было ни одного слова ни о соблюдении демократии, ни о законности[70].
На состоявшейся через год XIV Конференции РКП(б) (27–29 апреля 1925 г.) был внесен на рассмотрение специально вопрос «О революционной законности». К чему же свелось обсуждение этого важнейшего вопроса?
Правда, доклад поручили сделать товарищу Сольцу А. А., члену ЦКК и члену партии с 1888 года, приверженцу ленинских взглядов на значение законности. В своем докладе он напомнил делегатам конференции, какое большое значение В. И. Ленин придавал законности в социалистическом строительстве, как, будучи уже больным, принял участие в дискуссии об организации прокуратуры, изложив свои принципиальные взляды в известном письме «О «двойном» подчинении и законности», ставшим программным документом партии в формировании правового государства.
Приведем следующую выдержку из доклада тов. Сольца:
«Надо широким трудящимся массам, надо членам партии, надо тем, кто осуществляет Советскую власть, понять, что наши законы во всех своих проявлениях также утверждают и укрепляют то социалистическое строительство, которое мы хотим осуществить и укрепить, а нарушение наших законов разрушает это строительство…
