Любовь Сирота - Припятский синдром
— Ну, птенчики мои, вот мы и прилетели, — подморгнула она им. — Стойте тихонько… Я договорилась, сегодня вас будет смотреть профессор… Первоклассный гематолог!.. — она подтягивает к себе Ирину, сует ей историю болезни и подталкивает к двери. — Иди первая!..
В небольшом, но уютном кабинете у окна стоит пожилой утомленный профессор. Он поворачивается к вошедшей Ирине, берет у нее историю болезни, жестом приглашает сесть, сам тоже садится за стол, листает историю. Звонит телефон. Профессор снимает трубку.
— Да... Я... Угу... Что, он на станции работал?.. Подвозил… Как долго подвозил?.. Сколько сейчас лейкоцитов?.. — профессор вздыхает скорее от усталости, нежели от сострадания к больному, о котором идет речь. В кабинет тихонько вошел Александр Васильевич, профессор кивнул ему. — Хорошо. Завтра в течение дня подъеду к вам, посмотрю… Должно быть, там острый лейкоз... Возможно, поражен костный мозг... Посмотрю, посмотрю... Всего хорошего!.. Я вас слушаю, — обращается он к Ирине, положив трубку и вновь изучая историю ее болезни.
— Я не знаю, что вам говорить…
— Угу, — нашел профессор анализы крови. — Ясно… Вы мясо, вообще-то, едите?.. Яблоки?..
— Вообще-то ем, а что?..
Александр Васильевич показал гематологу что-то в ее истории болезни.
— Да у вас тут еще атрофический гастрит, вот и не принимает организм железо… Придется помочь ему медикаментозно...
Александр Васильевич что-то шепчет ему.
— А что у вас с ногтями?..
— Вот, — показывает Ирина. — Уже почти год, то на одних пальцах больше отстают, то на других... Но перед этим все ногти будто иглой поколоты были...
— М-м… Это интересно... Вера Васильевна! — зычно позвал профессор. — Посмотрите-ка на эти ногти!.. Это на фоне ярко выраженной железодефицитной анемии, — поясняет он вошедшей из соседней комнаты дородной женщине.
Глаза профессора несколько оживились, но Ирине он говорит так же бесстрастно:
— Должно быть, у вас и раньше была скрытая анемия... А сейчас вот проявилась...
— Ну да... После стресса, — иронично усмехнулась Ирина и с вызовом посмотрела на лечащего врача.
Профессор взглянул на нее с нескрываемым любопытством и, неопределенно хмыкнув, вдруг спросил:
— Дети есть?
— Сын.
— Сколько ему?
— Десять.
— Как его здоровье теперь?
— Плохо... Кашель какой-то... Уже год не проходит!.. То неделями температурит, и тошнит его... То понос, то запор… Голова болит, поясница…Не знаю, что и сказать…
— Вам, голубушка, его обследовать нужно серьезно, не оттягивая... И непременно обратите внимание на кровь… Думаю, у него похожая картина…
— Приведите сына ко мне... я постараюсь помочь вам, — тихо говорит Александр Васильевич, выводя Ирину из кабинета гематолога, слегка придерживая ее за локоть.
— Вы?.. — высвобождает руку Ирина. — Чем же?..
— Я не знаю... Сначала стоило бы его посмотреть…
— Ну, так идемте со мной, посмотрите... Он лежит здесь недалеко, в детском диспансере...
— Что, прямо сейчас?.. Вы все-таки находитесь в стационаре и...
— Но я ведь пойду в сопровождении лечащего врача, — вновь с вызовом смотрит на него Ирина. — Или струсили?!.
— Идем!..
* * *... — Ты почему не спишь? — проснулся Александр, и, обняв Ирину, шепчет ей на ушко: — Ну-ка, засыпай быстренько!.. Ты должна утром быть в форме... Спи-спи!.. — сонно бормочет он, нежно гладя ее по голове, и засыпает сам.
А ей вновь вспоминается...
* * *… Пуща-Водица, дома которой будто нечаянно забрели в древний смешанный лес и заблудились в нем. На аллеях перед ВНЦРМ густо дымят осенние костры. Ирина в теплом больничном халате вместе с кареглазой, черноволосой соседкой по палате не спеша возвращаются с утренней прогулки.
Около ворот они видят пустой «Икарус» и чистенький микроавтобус. А у проходной читают объявление:
«Сегодня в 19-00 в актовом зале состоится концерт и встреча-диалог с украинскими писателями».
Женщины проходят во двор клиники.
— Смотри-ка, — толкает Ирину в бок соседка так, что та морщится от боли, — для гостей, как всегда, банкетный зал готовят…
И действительно, сквозь окна столовой видно, как суетятся сегодня повара и официанты.
Женщины заходят в холл своего отделения, где у дежурного медпоста несколько больных окружили энергичную медсестру.
— Сашенька, а мне разве пантокрин не положен сегодня?! — клянчит у нее худосочный больной.
— Тебе?!. — меряет его ироническим взглядом медсестра. — Тебе пантокрин уже не поможет!..
Больные — кто весело, а кто горько — смеются.
— Девчата, — заметила медсестра Ирину с соседкой, — а ну, подходите давление мерить!..
Соседка быстро усаживается рядом с медсестрой. Та, обвязав ей руку манжетою тонометра, и накачивая ее, обращается к Ирине:
— А ты, зайчик, опять вчера синела?!.
— Ой, Саш, такой криз у нее был, жуть!.. Еле откачали, — говорит соседка, ободряюще глядя на виновато улыбающуюся Ирину. — Зато как мы сейчас славно погуляли... Погода сегодня прелесть!..
— Да уж, погуляли!.. — сокрушается медсестра. — Давление какое у вас было до завтрака, — смотрит в журнал. — Ну вот, 120/90, а сейчас 160 на 100... Погуляли!..
— Шурочка, не переживай! Когда я стою рядом с женщиной — у любой подскакивает давление! — гундосит худосочный больной, игриво прижимаясь к Ирининой соседке.
— Э-эх!.. Молчал бы уж, Дон Жуан, — прерывает его Саша — Садись, Ирина!..
Она измеряет давление Ирине. Мужчины продолжают галдеть.
— Да тише вы!.. — успокаивает их Саша. — Ничего не слышу!.. Ну-ка, еще раз!.. Ты, зайчик, помирать собралась, что ли?.. Ну и давление у вас, девчата, как хочет, так и скочет!.. У одной вверх полезло, а у этой упало совсем!.. Нет, солнышко, на моем дежурстве ты не посинеешь, — она усиленно массирует Ирине голову.
— Ой!.. — стонет Ирина. — Саша, пощади!..
— Не ценят вас женщины, Сашенька!.. Придите, помассируйте меня на ночь, в долгу не останусь, — сладко басит крепкий на вид брюнет.
— Шли бы вы отсюда, мужички!.. — просит Саша. — Надоели!.. Все, Ирина, — закончила она массаж, — а сейчас ты идешь на ЭКГ... Не забыла? У тебя талон на 12-ть, а потом — пойдешь к окулисту... Не опаздывай только!.. Эй, Федорчук! Иди-ка сюда, герой!.. — зовет она долговязого прихрамывающего больного. — Смотри, на моем дежурстве без фокусов!.. Понял?..
— Слушаюсь, начальник! — козыряет тот, но шутливый жест этот выходит вялым, видно, что больной очень слаб.
Поблекшие зеленые глаза на его землисто-сером лице сверкнули Саше слабым блеском и погасли.
— Шурочка!.. Мы вчера по сто граммов только — за выписку!.. Ты же видишь, в каком состоянии я выписываюсь?!. Бог весть, как и жить-то дальше?! — вздыхает он. — Вот мы и отметили убытие, так сказать!..
