Любовь Сирота - Припятский синдром
Дети играют в догонялки у дороги, ведущей на станцию. Самые маленькие, и среди них Анюта, копошатся в песке...
… Слезы блеснули в ее серо-зеленых глазах. Повлажнели глаза и у остальных женщин. А в палату стремительно входит лечащий врач — высокий молодой человек с пышной русой шевелюрой и ясными голубыми глазам. На шее у него висит фоноскоп, под мышкой — папка с историями болезней.
— Здравствуйте!.. Начнем обход, — поправляя шевелюру, почти торжественно произносит он.
— Ну, вот и у вас солнышко взошло, — грустно улыбнулась Антонина.
— Посторонних прошу оставить палату, — требовательно смотрит врач на нее, а затем на пушистого кота с такими же голубыми глазами, доверчиво трущегося о его ноги.
Антонина, вдруг заметив их сходство и невольно прыснув, выталкивает Василия на балкон, а сама, махнув всем ручкой, нарочито медленно выходит из палаты.
— Ну, как дела, Ирина Михайловна?.. Помогает вам ваше эссенциале?.. О, да тут уже все... Я сейчас медсестру кликну...
— Не надо!.. — перебивает его подскочившая к системе Светлана. — Я и сама справлюсь, не впервой!..
— Так как, помогает? — повторяет врач, пока Светлана возится с капельницей.
— Пока не очень... Но мне в областной больнице сначала гемодез капали, а потом — эссенциале. Вот тогда я сразу какой-то прилив сил ощутила... Там, между прочим, всем чернобыльцам это делали и с больничными медикаментами, а не со своими…
Врач занервничал, уловив пристальное внимание всей палаты.
— Я же сразу сказал, что это средство вам не поможет, хоть и не повредит... А остальным в нем нет необходимости...
— Да, нам, конечно, нет необходимости!.. Мы можем и таблетками давиться, — взрывается, бледнея, Михайлина Васильевна. — Это только для своих да для блатных у вас все есть...
— Ну, что вы такое говорите, Михайлина Васильевна?!. — забеспокоился врач.
— А то и говорю, что есть!.. До Ирины здесь лежала теща главврача, так чего ей только не капали... И лечили ее, небось, не от старческих болезней, а от «лучевого поражения» — в киевской квартире... А мы все — хроники, конечно... Зачем на нас дорогие лекарства тратить?!..
— Ой, девчата, — пытается отшутиться врач, щупая живот Ирины, которая иногда вздрагивает и ойкает, — к вам и заходить страшновато, все-то вы знаете!.. Ох, и язычки у вас, я вам скажу...
— Александр Васильевич, дорогой, — с трудом произносит Ирина, а вы нас не бойтесь!.. Вы нам честно скажите... Ну, почему во всем мире считают, что случилась глобальная чернобыльская катастрофа, что последствия тяжкие... А у нас все хорошо, да?.. Самая лучшая авария в мире?!.. И вы тоже так считаете, что нет никаких последствий?!.
— Ой, я вам уже говорил, что все эти ваши анемии, гастриты, холециститы и прочее — у вас или уже были, или были бы чуть позже… Но сильный стресс все эти хронические недуги проявил...
— Ну, вот, слышали?!.. Что я говорила?!. Но неужели вы думаете, что у нас до аварии у всех была безоблачная жизнь без стрессов и забот?!. — горячится Михайлина Васильевна.
— А во время войны, — добавляет Светлана, — бомбежки, горе, страх, смерть… Да у каждого тогда был постоянный, ежедневный стресс, однако печень у всех не болела…
— А 33-й, 37-й год?.. Да, Господи, вся наша история — сплошные стрессы, — поддержала их Ирина.
— Ладно, вас не переспоришь!.. Оставим это, — поднимается врач. — Лучше скажите мне, какие у кого жалобы сейчас... У вас, Михайлина Васильевна, вчера, я слышал, острый криз был? — подходит он к рассерженной пациентке, садится на край кровати, слушает ее, щупает пульс.
— Был, да вас не было...
— Но ведь дежурный врач вам помог, не так ли?..
— Так мне и «скорая» дома помогает... Вот выпишете меня на следующей неделе, и что я в таком состоянии с двумя больными детьми делать буду?!..
— Не скажите. Немного мы вас все-таки подлечили!.. Витамины прокололи, кокарбоксилазу, алоэ... Просто сразу вы не ощущаете улучшения, — переходит он к Светлане. — А у вас какие жалобы, девушка?! — иронично спрашивает он.
— Знаете, доктор, у меня постоянно кружится голова и тошнит... Должно быть, у меня врожденная или хроническая беременность?!.. — в тон ему отвечает Светлана, насмешливо прищурившись…
Огромная столовая ВНЦРМ, больше напоминающая столовую санатория, нежели больницы, словно улей, наполняется гулом все прибывающих больных, занимающих свои места за пронумерованными столиками. Звенит посуда, громко двигаются стулья. Между рядами живо снуют официантки, толкая перед собою тележки, заставленные тарелками с супом, картофельным пюре с жареной рыбой и компотом.
За столиком № 65, к которому подходят Ирина и Михайлина Васильевна, уже сидят два молодых человека: один в цветастой больничной пижаме, другой при полном параде — в строгом сером костюме с орденскими планками на груди.
Женщины, кивком поздоровавшись с ними, садятся за столик.
— Куда это ты собрался, Сашко? — спрашивает Михайлина Васильевна, снимая с подкатившей тележки свою и Иринину обеденные порции.
— Это для Василия, — шепчет ей Ирина, переложив рыбу со своей тарелки на салфетку.
— В ЦК поеду, — нервно отвечает рыжий, веснушчатый Сашко. — Ну, смотрите, можно столько таблеток поедать ежедневно? — достает он из кармана полную горсть разноцветных и разнокалиберных таблеток. — Если бы я все их глотал, давно бы цирроз печени заработал…
— Мы с Сашком на одной шахте вкалывали — здоровыми были!.. Он еще и Афган прошел, не жалуясь на здоровье!.. А после Чернобыля — сразу хрониками стали!.. Год уже по больницам валяемся… — поддержал товарища худенький Иван.
— Приятного аппетита, мальчики! — старается вернуть внимание соседей к трапезе Ирина.
— Правильно, — поддержала ее Михайлина Васильевна. — И не спеши так, Саш, спокойно поешь и пойдешь в ЦК... Тебе силы нужны и спокойствие...
— Я требовал, чтобы они сделали анализ крови на хромосомные поломки, — горячится Сашко, механично поглощая обед. — Только так можно установить хотя бы приблизительную дозу… Но они ведь никому такой анализ не делают… А если делают, то тайно… И никто не знает, кто сколько хватанул... Три раза заставил я их взять на анализ кровь, и ни разу результат не сообщили!.. А мне уже эти болячки во где! — провел он рукой по шее. — Жена от меня ушла, не выдержала... Мне больше терять нечего, до Горбачева дойду, но правды добьюсь!..
Маленькая, круглая, как колобок, медсестра с добрыми ребячьими глазами и густой копной стриженых волос, щедро отмеченных сединою, подвела нескольких больных из своего гастроэнтерологического отделения к кабинету гематолога.
