Александр Фомин - 10 гениев науки
Люди, получавшие образование в советские времена и специально не интересовавшиеся судьбой нашего героя, привыкли к мысли о том, что представители духовенства были едины в борьбе против теории Галилея. Но из этого письма видно, что далеко не все священники были настроены против его теории, да и враги ученого, скорее, относились с антипатией к нему самому, а не к его идеям. В те времена взгляды Макиавелли, считавшего, что в политике цель оправдывает средства, получили такое распространение, что стали применяться не только в государственных делах. Практически все сферы социальной жизни были подчинены сложному хитросплетению всевозможных интриг, и наука не была исключением. Так что можно сказать, что на первых порах мишенью нападок была не столько идея гелиоцентризма, сколько сам Галилей, который, кстати, до того времени открыто не высказывался в пользу теории Коперника.
Обеспокоенный Галилей пытался прощупать почву и стал наводить справки о том, насколько его астрономические наблюдения противоречат Священному Писанию с точки зрения католических иерархов, вернее, подтверждаются ли библейскими текстами астрономические воззрения Аристотеля. За разъяснениями он обратился к кардиналу Карло Конти. Кардинал ответил, что утверждение Аристотеля о неизменности неба не соответствует взглядам священнослужителей-ученых. С другой стороны, Конти указал на то, что «без особой необходимости» не стоит отказываться от аристотелевского утверждения о неподвижности Земли. При этом, однако, кардинал писал о возможности двоякого толкования библейских текстов, содержащих высказывания по этому вопросу.
В конце 1613 года ученик и сторонник Галилея Бенедетто Кастелли занял должность профессора математики в Пизе. В это время там же находился двор великого герцога. Кастелли написал своему учителю письмо, в котором, во-первых, сообщал о том, что в Пизанском университете инициирована борьба против взглядов Галилея, а во-вторых, рассказал о научном споре, возникшем на званом обеде у Козимо Медичи. Речь зашла, пожалуй, о самом популярном тогда научном вопросе — конфликте гео- и гелиоцентрических воззрений. Дискуссия заинтересовала герцогиню-мать, и она приняла участие в споре. В конце концов участники дискуссии решили обратиться к Галилею с тем, чтобы он высказался по этому вопросу.
Скорее всего, само возникновение спора было не случайным, и целью его было заставить Галилея открыто высказать свои взгляды. Также есть основания полагать, что ученый знал о провокационном характере этой дискуссии. Тем не менее, он решился дать ответ, попытавшись устранить противоречия между своими научными выводами и текстом Священного Писания. Галилей написал пространный ответ в виде письма Кастелли, но это письмо было растиражировано и распространено как научная работа.
В начале письма ученый рассматривает причины конфликта между научными взглядами и текстами Библии. Он утверждает, что Священное Писание наверняка истинно, но его толкователи вполне могут ошибаться. Также он настаивает на том, что те места Библии, которые не соответствуют научным данным, просто не должны пониматься в буквальном смысле.
В качестве примера одного из возможных толкований Галилей берет библейский сюжет, так часто использовавшийся его противниками. Речь идет о том, как Иисус Навин остановил Солнце. Галилей писал, что если Солнце было остановлено, то остановилось движение и во всей Солнечной системе. Естественно, что перестала вращаться и Земля, за счет чего продолжался день.
Своим письмом Галилей, конечно же, хотел продемонстрировать полную лояльность к представителям церковной науки. Но он добился обратного эффекта. Уже в конце 1614 года доминиканский священник Томмазо Каччини обрушился на ученого и его теории с высоты кафедры церкви Санта Мария Новелла во Флоренции. Не вдаваясь в научные подробности, он объявил, что Галилей выдвигает еретические мысли, противоречащие Библии. Каччини был превосходным оратором. Свою речь он начал с довольно тонкого каламбура: «Вы, люди галилейские, что вы стоите там, уставившись в небо?»
Князь Чези, основатель и лидер «академии рысеглазых», написал Галилею два письма. В первом он предлагал ученому не реагировать на нападки, а во втором — излагал свою схему дальнейшей борьбы против оппонентов. В частности, он предлагал привлечь на свою сторону какого-нибудь священника-доминиканца. При этом князь советовал в дискуссии, которая должна была непременно возникнуть, избегать упоминания об идеях Коперника: «Нужно только избегать разговора о Копернике, чтобы это не послужило поводом для разбора в другой конгрегации вопроса о том, следует ли учение Коперника допустить или осудить. Защитники противоположной партии могли бы быстро решить этот вопрос отрицательно, и вслед за тем в конгрегации индекса был бы поставлен вопрос о запрещении этого автора и дело было бы погублено, коль скоро положение таково, как я Вам описал, и коль скоро большинство составляют перипатетики [так называли всех сторонников воззрений Аристотеля]».
Чези хорошо предсказал возможное развитие ситуации. Он ошибался только в одном: дать делу обратный ход было уже невозможно. Князь даже нашел священника, который высказался в защиту сторонников Коперника. Им стал Паоло Антонио Фоскарини. Он даже написал работу «Письмо отца настоятеля Паоло Антонио Фоскарини, члена ордена кармелитов, к Себастьяну Фантони, генералу ордена, о мнении пифагорейцев и Коперника о движении Земли и неподвижности Солнца и о новой пифагорейской системе мира».
Но события начали развиваться с головокружительной быстротой. 7 февраля 1615 года доминиканский священник Лорини написал донос на Галилея и других сторонников Коперника. В своих обвинениях Лорини опирался на растиражированное письмо Галилея к Кастелли. 16 февраля с обвинениями против Галилея выступил епископ Фиезоле, а 25 февраля было начато дело инквизиции против Галилея. Ученый обратился к своим римским друзьям, которые посетили кардинала Беллармино. Кардинал сообщил, что ничего не знает. На самом деле верхушка инквизиции уже рассмотрела донос и затребовала от своего флорентийского коллеги оригинал письма Галилея к Кастелли.
Интересно, что Беллармино с пониманием относился к ученому или, по крайней мере, демонстрировал лояльность. В ответ на письмо Фоскарини, заступника Галилея, он писал, видимо желая предупредить необдуманные действия Галилея и его единомышленников: «Во-первых, мне кажется, что Ваше священство и господин Галилео мудро поступают, довольствуясь тем, что говорят предположительно, а не абсолютно, я всегда полагал, что так говорил и Коперник. Потому что, если сказать, что предположение о движении Земли и неподвижности Солнца позволяет представить все явления лучше, чем принятие эксцентров и эпициклов [41], то это будет сказано прекрасно и не влечет за собой никакой опасности. Для математика этого вполне достаточно. Но желать утверждать, что Солнце действительно является центром мира и вращается только вокруг себя, не передвигаясь с востока на запад, что Земля стоит на третьем небе и с огромной быстротой вращается вокруг Солнца, — утверждать это очень опасно, не только потому, что это значит возбудить всех философов и теологов-схоластов, это значило бы нанести вред святой вере, представляя положения Священного Писания ложными.
Во-вторых, как Вы знаете, собор запретил толковать Священное Писание вразрез с общим мнением святых отцов. А если Ваше священство захочет прочесть не только святых отцов, но и новые комментарии на книгу «Исхода», псалмы, Экклезиаст и книгу Иисуса, то Вы найдете, что все сходятся в том, что нужно понимать буквально, что Солнце находится на небе и вращается вокруг Земли с большой быстротой, а Земля наиболее удалена от неба и стоит неподвижно в центре мира. Рассудите сами, со всем своим благоразумием, может ли допустить церковь, чтобы Писанию придавали смысл, противоположный всему тому, что писали святые отцы и все греческие и латинские толкователи?»
Как видим, кардинал предоставил Галилею возможность признать свои идеи и идеи Коперника математической моделью, цель которой как можно лучше отобразить астрономические явления. Но в ученом в который раз проснулся «задира». Он понимал, что его воззрения истинны, и хотел побороться за них. Он попытался разделить функции науки и религии. В письме, адресованном Фоскарини, ученый не только в очередной раз излагает свои астрономические воззрения, но и утверждает, что эти идеи являются не просто удобной математической моделью, они истинны, а теория геоцентризма ложна. Сходные мысли содержались в письме, которое Галилей отправил герцогине-матери Кристине. Кроме того, там попадались и довольно резкие выражения, в которых ученый указывал на невежество своих врагов: «Почему же всякий, кто ничего в этом не смыслит, имеет право проповедовать против Коперника, тогда как мне запрещается говорить в его пользу?»
