К Акула - Боем живет истребитель
А пока - одна пара против 15 вражеских самолетов.
Принимаю решение вступить в бой. Но так, чтобы от него был какой-то прок.
Высматриваем, на кого напасть. В районе Сватово замечаем под облаками двух "фоккеров". Быстро подхожу к ним, прицеливаюсь, открываю огонь. И - радость! Один горит, начинает переворачиваться, показывая брюхо, как оглушенная рыба. К нему совсем близко подходит Валька, посылает в него прощальную очередь. Оглядываюсь - к нам стаей несутся "мессеры". Разворачиваемся в сторону аэродрома, - может быть, наши взлетели. Но никого из своих не видим. Вскакиваем в облака, отрываемся от вражеских истребителей. Вдруг нас ослепило яркое солнце - пробили облачность. Осматриваемся, на сером фоне - пара "фоккеров". Набрасываемся на них. Заметив нас, они пытаются скрыться в облаках, но это им не удается: один из них заштопорил, его добил Валька.
Молодец Шевырин! Держится своего места, активно действует. Правда, чересчур увлекается. При первой схватке, если бы я вовремя не осмотрелся, нас накрыли бы "мессеры". А ведь увидеть их должен был прежде всего ведомый. Но пылающий "фоккер" заворожил его, он не смог отказать себе в удовольствии всадить в него очередь, хотя нужды в этом особой не было.
Пробиваем облака. Внизу - каша. Подоспели истребители 31-го и 116-го полков. Мы увидели, как один за другим устремились к земле два "мессера". Рухнул наш истребитель. С парашютом выбросился летчик. А немцы поспешно устремились в спасительные облака. Постепенно небо очистилось от крестоносной нечисти.
Приземлившись, мы узнали, что с парашютом выбросился весь израненный разорвавшимся в кабине снарядом летчик соседнего полка сержант Шпаченко. Он сбил двух "мессеров".
На аэродроме все утихло. Партийное собрание продолжилось.
Я еще не успел прийти в себя, остыть после боя. Снова стоял перед коммунистами в ожидании вопросов и никак не мог сосредоточиться.
Председательствующий капитан Баботин поднялся с места:
- Товарищи, довожу до вашего сведения, что комсомолец старший сержант Скоморохов только что пополнил свой боевой счет - вместе со своим ведомым Шевыриным сбил двух "Фокке-Вульф-190".
Раздались аплодисменты.
Баботин поднял руку, призвал всех к тишине.
- А теперь продолжим обсуждение. Есть вопросы к товарищу Скоморохову?
- Нет! - раздались голоса.
- Тогда приступим к голосованию.
У меня подкашивались ноги. В бою ничего подобного не испытывал, а тут - на тебе!
Проголосовали единогласно.
Баботин поздравил меня с принятием кандидатом в члены ВКПб).
...Будет в моей жизни еще много встреч с разными людьми. Но ни одна не сравнится со встречей с майором Григорием Онуфриенко.
Будут в моей жизни и другие радостные события, но ни одно не сравнится с событием, происшедшим 14 июня 1943 года.
Будут в моей жизни и другие памятные, дорогие сердцу места, но ни одно не сравнится с Нижней Дуванкой.
Здесь произошло мое второе рождение - я стал коммунистом.
Значительнее этого в жизни ничего не могло и не может быть!
Окрыленный доверим товарищей, выросший на целую голову в собственных глазах, я вместе со всеми готовился к грядущим боям. Все жили ожиданием новых больших событий. Сражение за Советскую Украину только начиналось.
Глава V. Небо Курска и Донбасса
Жизнь на войне полна неожиданностей. Наутро, после партийного собрания, я проснулся с мыслью о боевых вылетах, а тут на пороге дежурный офицер:
- Старший сержант Скоморохов, в штаб!
- Зачем? - механически спросил я.
- Там все узнаете...
"Что еще стряслось?" - екнуло сердце.
Наскоро умывшись, спешу в штаб.
Там меня встречает улыбчивый майор Бравиков.
- Поздравляю, Скоморохов! Ты назначаешься заместителем командира эскадрильи и направляешься в тыл на курсы начальников воздушно-стрелковой службы полков.
Опешив от таких новостей, я не сразу сообразил, что у меня больше оснований огорчаться, чем радоваться. Повышение по службе всегда приятно, но когда оно связано с отправкой на шестимесячные курсы, которые не имеют никакого отношения к твоим новым должностным обязанностям, тут поневоле задумаешься.
Я бросился к командиру полка.
Алексей Дмитриевич встретил меня с невозмутимым видом. Он сказал:
- Другого выхода нет. На курсы нужно послать опытного, боевого командира эскадрильи или равноценного заместителя. А я не могу никого отпустить назревают очень большие события. Ослабить сейчас руководящий состав эскадрилий было бы непростительной ошибкой. Вот и пал выбор на тебя. Поучишься, вернешься - будет у тебя новая должность.
- Значит, назревают большие события, а меня - в тыл... Чем же я заслужил такое?
- Заслужил. Кроме тебя, мне некого сейчас повысить в должности, чтобы послать на курсы. А приказ надо выполнить.
Никакие мои доводы не могли поколебать Мелентьева в правильности принятого им решения. Удрученный таким поворотом дела, я про себя решил: "Ладно, деваться некуда. Поеду. Но любой ценой вырвусь обратно".
Командир полка, видя мое состояние, как бы между прочим заметил:
- У тебя ведь на Волге старики живут?
- Волга большая, а мои родители - в Астрахани.
- Ничего страшного. Сколько дней дали тебе на дорогу?
- Три.
- Скажи Бравикову, пусть добавит еще два, навестишь стариков.
Ух, и хитрюга наш комполка! Рассчитал точно: кто же откажется от такого?
Но... назревают большие события. А я в стороне... Мелентьеву нетрудно было догадаться, о чем я думаю:
- Хватит, Скоморохов, и на твою долю больших событий. Езжай, учись. Передашь начальнику штаба курсов полковнику Мееру привет от меня. Он был начальником авиационного училища, когда я там служил командиром отряда.
"Обязательно передам... Меер мне и поможет", - подумал, прощаясь с командиром.
И вот я снова в городе моего детства. Милые сердцу кривые улочки, знакомая до боли облезлая, покосившаяся мазанка... Я приближался к ней, сдерживая себя, чтобы не броситься вприпрыжку, как в детстве. А сердце стучит все учащеннее, и трудно его унять.
Святое чувство возвращения к родному очагу... С чем сравнишь его, как расскажешь о нем?
Я толкнул рукой дверь - и только сейчас заметил замок. Душу наполнила тревога. Тут появилась у калитки мать Жени Чайкина.
- Вам кого, молодой человек?
- Да вот хотел повидать Михаила Ивановича и Елену Лазаревну...
- Так они на реке, с полчаса как ушли. А вы кто же им будете?
- Да так... - ответил я и бросился к Волге. По дороге оглянулся - Чайкина застыла, пораженная: тропинку, по которой я побежал, знали только жившие здесь мальчишки.
Вот он, родной берег моей любимой реки! На мгновение забыто все, чем я жил последние три года. Только Волга и я. Она неудержимо манила к себе ласковым накатом волны, солнечной отмелью, речным раздольем!
