К Акула - Боем живет истребитель
- Нет.
- Пора подумать и об этом. Партийность повышает ответственность перед самим собой, перед людьми. Для вас сейчас это очень важно...
Двадцать минут разговора - и я ушел с ясной программой своей дальнейшей жизни, боевой деятельности.
Бывают же такие люди на свете!
Впоследствии эту встречу я буду вспоминать очень и очень часто. Одно упоминание имени Онуфриенко производило на меня какое-то магическое действие, пробуждало в душе предчувствие каких-то больших для меня перемен, связанных именно с этим человеком.
И действительно, Григорий Онуфриенко стал главным человеком в моей фронтовой биографии, занял в ней прочное место на всю жизнь.
Нас еще сведет судьба с ним на крутых поворотах.
Но сначала мне довелось пережить далеко не радостное событие, связанное именно с Опуфриенко.
Приехав снова в наш полк, он пожелал вылететь на боевое задание на моем самолете.
У него была встреча с "мессерами", он подбил вражеский самолет и вернулся на аэродром.
Быстро сменяю Онуфриенко в кабине, иду на взлет. И вдруг, когда уже колеса оторвались от земли, глохнет мотор. В доли секунды машина оказалась на краю оврага. Я попробовал выбраться из кабины - самолет опускает нос, опрокидывается. Пришлось ждать, пока прибыли мотористы, поддержали истребитель за хвост.
С машиной ничего особенного не случилось - ее быстро ввели в строй. А вот мотор...
Оказалось, что темпераментный летчик-инспектор просто-напросто перегрел его в жаркой схватке. На взлетных оборотах его и заклинило.
Но даже этот случай "работал" на авторитет Онуфриенко. Он учил: в бою побеждают не только тактическим и огневым мастерством, но и умелым владением техникой, способностью брать от нее все, на что она способна.
...Самокритичность - первая черта коммуниста. Партийность повышает ответственность перед самим собой, перед людьми.
Эти слова глубоко запали мне в душу. Но достоин ли я сейчас того, чтобы стать коммунистом? С одной стороны - три сбитых вражеских самолета. С другой ряд неудач. Правда, все от неопытности. Но коммунист должен служить для всех примером. Значит, надо набраться боевого опыта, а затем уж думать о вступлении в партию.
Таким было мое решение.
Но, оказывается, комэск и парторг тоже думали обо мне, и у них было свое мнение.
После одного из вылетов ко мне подошел Баботин:
- Старший сержант Скоморохов, через неделю у нас партийное собрание. Будем рассматривать заявления о приеме в партию. Пора бы и вам подумать об этом.
- А не рано ли? К такому большому событию нужно как следует подготовиться.
- Мы считаем вас подготовленным к нему.
- Коммунисту ведь не прощают промахов, неудач...
- А разве коммунистов оберегают от них ангелы-хранители?
- Да нет же, они сами созрели для того, чтобы не допускать их...
- Вы не правы, Скоморохов, коммунисты - это люди, созревшие для того, чтобы самокритично оценивать свои действия, учиться на собственных ошибках...
- Значит, я в чем-то не прав...
И все-таки шаг этот чрезвычайно серьезный. А мне лишь двадцать один год. Из них всего шесть лет пробыл в комсомоле. Чем же они ознаменованы? В техникуме был секретарем. Работу комсомольской организации астраханский горком оценивал положительно. В летной школе охотно выполнял любые поручения, активно участвовал в соревнованиях по многим видам спорта. В боевом полку выступал на комсомольских собраниях, а больше, кажется, ничего и не делал. Ну вот спросят об этом коммунисты на собрании - что скажу?
В таких раздумьях прошла почти вся ночь после разговора с Баботиным. Утром отправился со всеми на аэродром, туда как раз подоспели свежие газеты. Развернул нашу армейскую - "Защитник Отечества", - в глаза бросился крупный заголовок: "Хочу в бой идти коммунистом!" Под ним - подборка материалов. Уже начальные строки не могли не волновать: "Мною уничтожено 12 фашистов...", "Фашистские изверги живьем сожгли мою жену с дочерью...", "Я был трижды ранен...".
В бой коммунистом - желание души и сердца.
В бой коммунистом - самое чистое, самое бескорыстное стремление...
Вечером, уставший от боевой работы, выкроил время, чтобы написать письма отцу с матерью, Маше, поделиться с ними своим решением стать коммунистом.
И лишь после этого написал заявление.
Утром вручил его Баботину, - он очень обрадовался.
- Подбери себе двух рекомендующих, готовься к собранию. Я помогу тебе, сказал он.
Готовился я к собранию с волнением. Десятки раз перебрал в памяти свою недолгую жизнь. Наизусть заучивал целые главы из Устава ВКП(б), читал учебник по истории партии.
Несколько бесед о правах и обязанностях коммуниста провел со мной Баботин.
14 июня 1943 года состоялось партийное собрание. Оно проходило прямо на стоянке, многие, укрываясь от солнца, расположились под плоскостями истребителей.
Я терпеливо ждал своей очереди. И вот зачитывают мое заявление и рекомендации.
- Вопросы будут? - спрашивает председательствующий.
- Пусть расскажет биографию! - раздается голос.
- Давай, Скоморохов, рассказывай,- подбадривает Баботин.
А у меня вроде бы язык отнялся. Не знаю, с чего начать, не нахожу первого слова.
- В каком году-то родился? - помогает Баботин. С трудом, заикаясь от волнения, начал рассказывать о себе. Получилось очень коротко - несколько слов.
Смутившись, снова замолчал.
- Есть еще вопросы? - обратился к собранию председательствующий.
- Есть!
Сейчас, думаю, начнут по уставу гонять. Силюсь припомнить права и обязанности коммуниста - все вылетело из головы. Вот беда!
Но оказалось, что беда совсем в другом.
Неожиданно послышался завывающий звук немецких бомбардировщиков.
- По самолетам!
Всех как ветром сдуло.
Пока заводили моторы, на аэродром начали сыпаться первые бомбы. Мы с Шевыриным очутились на старте раньше других - сказались наши тренировки. Дали ракету на взлет. Сдвинулись с места - за нашими хвостами, где-то сбоку, рвутся бомбы.
- Прекратить взлет! - раздалось у меня в наушниках.
Но было уже поздно.
Мы оторвались от земли - вокруг нас завихрились шнуры эрликонов. "Мессер" атакует, не дает набрать высоту.
- Шевырин, жмись к земле, следуй за мной! - передал ведомому.
Чуть ли не цепляясь крыльями за верхушки кустов, мы на полном ходу понеслись вдоль ручейка. Набрав скорость, резко переходим в кабрирование и на высоте 800 метров вскакиваем в облака. Облачность 8-10 баллов, с большими окнами-просветами. Через них осматриваем "поле боя". "Фоккеры" потихоньку начинают разворачиваться на обратный курс. Их - семерка, прикрытие - восемь "мессеров". А нас - двое. Мы не знали тогда, что на помощь нам взлетели истребители с других аэродромов.
