Федор Раззаков - Свет погасших звезд. Они ушли в этот день
«При внешности героя-любовника Л. оказался груб, несдержан, первейшую роль тут играл алкоголь, к которому „принц“ имел пристрастие. Когда в сильнейшем кураже он встречал Арканова, то непременно лез с ним в драку – это вспоминает сам Аркадий Михайлович. Похоже, ненавидел или ревновал.
Свидетелем подобного алкогольного безумства стал однажды ресторан Дома журналистов. Что там произошло на самом деле, уже не выяснить, остается лишь судить со стороны. Не исключено, что в очередной раз Л. приревновал Майю. Ему было не столь уж важно, к кому, – алкоголь гнал его в бой. Л. заговорил громко, и Майя вся сжалась, ожидая бури. И буря разразилась. Л. вскочил, рванул скатерть со стола, посуда со снедью полетела на пол. Тарелки разбились, закуски смешались с осколками. Такого ресторан Домжура, в котором редко буянили подвыпившие журналисты, еще не видел.
Из-за одного из столиков поднялся высокий, с властным лицом человек и в приказном порядке повелел вывести хулигана вон. Мало того, никогда больше не пускать сюда Кристалинскую со своим дружком (Майю он, конечно, узнал, хотя знакомы они не были). Этот приказ отдал ни много ни мало сам Алексей Аджубей, главный редактор «Известий», главный журналист страны, зять Никиты Сергеевича и без пяти минут министр иностранных дел. Он не стал разбираться, что именно произошло, не стал успокаивать плачущую Кристалинскую, а опустился на свой стул и, грозно поведя очами, опрокинул в рот рюмку коньяка. В это время в зале ресторана появились Дима Иванов и Володя Трофимов из «Доброго утра», тут же бросились успокаивать «свою» Майку, мгновенно поняв, что случилось. Уборщицы убирали осколки домжуровских тарелок, а в холле сидел Л., красный и злой.
Слух об этой истории прокатился по журналистской Москве, а затем перешел и профессиональные границы. Майю досужие языки называли соучастницей. Не верили этому только те, кто хорошо знал Майю, – не в ее правилах стаскивать со стола скатерть с посудой, груженной закусками. Да и не под силу ей такие подвиги.
Это происшествие вполне можно было квалифицировать как хулиганство, и Аджубею ничего не стоило так и поступить, но, видимо, он пожалел своего коллегу, в журнале которого работал Л., – видного советского поэта, имя и стихи которого напрочь сегодня забыты.
Вспышки, ссоры, крики (в одностороннем порядке) могли случиться где угодно, алкогольный психоз неуправляем. Но Майя жалела Л. по-женски, возможно, считала, что не со зла он куролесит, все это спьяну; но скорее всего жалела, потому что – любила. Любовь ведь и впрямь слепа, а настоящая еще и всепрощающа. Майю тоже можно понять, не всегда же Л. бывал пьян, наверняка в их отношениях были и светлые минуты – не могли не быть. Л. не был ее мужем, его ненавидели все, кто любил Майю. Кроме самой Майи…»
В 1965 году в репертуаре Кристалинской появилась одна из самых знаменитых ее песен – «Нежность» Александры Пахмутовой и Николая Добронравова. Премьера песни состоялась в декабре 65-го в Колонном зале Дома союзов и была встречена… жиденькими хлопками. Но когда в начале следующего года эту песню прокрутили по радио, на Кристалинскую обрушился настоящий успех. С этого момента без «Нежности» не обходился ни один ее концерт. А кинорежиссер Татьяна Лиознова включила песню в свою картину «Три тополя на Плющихе».
Однако на самом эстрадном верху Кристалинскую продолжали недолюбливать. Началось это еще в начале 60-х, когда Кристалинская приняла участие во 2-м Всесоюзном конкурсе артистов эстрады. Там ей дали… лишь третью премию, обвинив в том, что она слишком близко (?) стояла к микрофону. От досады Кристалинская тогда даже заплакала. Она потом много еще плакала от несправедливости, которую чинили против нее чиновники от искусства. И даже рекомендации врачей, настоятельно советовавших ей лишний раз не волноваться, не могли изменить ситуацию.
Между тем в середине 60-х Кристалинская рассталась с журналистом Л. и вскоре вышла замуж за скульптора Эдуарда Барклая (в Москве он был известен своими мемориальными досками, установленными на домах, где жили разные знаменитости). Певица и скульптор познакомились в доме знаменитого врача А. Вишневского, куда их пригласили на званый ужин. Волею хозяйки дома Кристалинская и Барклай были посажены друг с другом, и весь вечер скульптор очень вежливо ухаживал за певицей. А потом проводил ее до дома на такси. С этого момента и начались ухаживания Барклая. Спустя пару месяцев Кристалинская переехала к Барклаю в его однокомнатную квартиру на Велозаводской улице. А через полтора года они переехали в кооперативную квартиру на проспекте Мира, рядом с метро «Щербаковская». Как пишет А. Гиммерверт:
«Эдуард Максимович, человек необычайно отзывчивый, проявлявший и здесь широту, готовый всегда прийти на помощь человеку даже малознакомому, о Майе заботился особо. Он следил за приемом Майей препаратов, назначенных врачами, за ее питанием, стараясь разнообразить его и сделать вкуснее (Барклай был отменным кулинаром. – Ф. Р.). «Что она делает, – жаловался он Котелкиной. – Ей же нельзя худеть, а она почти ничего не ест!» Он мрачнел, и ссоры были неизбежны. Размолвки у них случались часто, и не только из-за лекарств или придуманной Майей диеты. Семейная жизнь, если перефразировать классика, – не тротуар Невского проспекта, всякое бывает. И тогда Майя уходила к Марии Борисовне (подруга певицы, работавшая в Москонцерте. – Ф. Р.), могла остаться у нее ночевать и даже прожить несколько дней, но все заканчивалось миром – и они снова были вместе, и снова продолжалась эта беспокойная, но не лишенная ярких впечатлений жизнь.
По утрам он садился за письменный стол, что-то рисовал, чертил, потом вел долгие переговоры по телефону, потом исчезал, чтобы вернуться к вечеру и, прихватив Майю, если она была свободна, заехать к кому-нибудь в гости или пойти в театр, на концерт и бог знает куда еще, лишь бы не тяготиться скукой…
Именно благодаря Барклаю началась «перестройка» Майиного имиджа – исчезли костюмы, на сцену она стала выходить в платьях, без косынки, но с высоким воротником. Эдуард Максимович сам следил за выбором фасона, цвета, ткани, вкус художника его никогда не подводил, и платья Кристалинской, не отличавшиеся особой изысканностью, всегда ей были к лицу, милому и на редкость обаятельному…»
Между тем до 1970 года Кристалинская была желанным гостем на телевидении. А потом к руководству ТВ пришел Сергей Лапин, который стал делить артистов по национальному признаку. Например, евреев он откровенно дискриминировал, что было следствием той международной обстановки, которая складывалась в мире. Именно тогда Израиль (во многом под давлением США) объявил СССР своим врагом № 1, и советская еврейская диаспора во многом поддержала этот клич. Началась кампания по выезду евреев из Советского Союза, которая заставила советские власти ужесточить свою политику по отношению к евреям. И дискриминация евреев на ТВ вытекала именно из этой ситуации.
